Коут развернул ткань и заглянул под нее. Дерево было угольно-черное, с еще более темными прожилками и тяжелое, как железный лист. Над врезанным в доску словом торчали три темных колышка.
«Глупость», прочел Грейм. Странное имя для меча.
Коут кивнул, изображая полнейшее равнодушие, и спросил:
Сколько я тебе должен?
Грейм подумал секунду:
За вычетом того, что ты мне уже дал, и чтобы покрыть стоимость дерева В его глазах блеснул хитрый огонек. Где-то один и три.
Коут отдал ему два таланта:
Возьми все. С этим деревом трудно работать.
Это уж точно, удовлетворенно заметил Грейм. Под пилой как каменное. Резец пробую как железо. А под конец еще и прожечь никак не мог.
Я заметил, сказал Коут с искрой интереса и провел пальцем по более темной ложбинке, образованной в дереве буквами. И как тебе это удалось?
Ну, самодовольно отозвался Грейм, я полдня зря убил, да и притащил его в кузницу. Мы с мальчиком прожгли его каленым железом. Больше двух часов мучились, чтобы почернело. И ни дымка не пустило, зато старой кожей и клевером жуть как смердело. Вот проклятущая штуковина! Что ж это за дерево такое, что не горит?
Грейм подождал минутку, но трактирщик не подавал виду, что слышал вопрос.
Куда его повесить-то?
Коут приподнялся, чтобы оглядеть зал:
Оставь пока здесь. Я еще не решил, куда его пристроить.
Грейм отсыпал горсть железных гвоздей и пожелал трактирщику доброго дня. Коут остался за стойкой, рассеянно поглаживая дерево и выбитое слово. Вскоре из кухни вышел Баст и заглянул учителю через плечо.
Оба молчали долго, словно отдавая дань мертвому.
Наконец Баст заговорил:
Реши, могу я задать вопрос?
Коут мягко улыбнулся:
Всегда, Баст.
Неприятный вопрос?
Только такие вопросы и имеют смысл.
Они помолчали еще с минуту, разглядывая предмет на стойке, словно стараясь запомнить его в мельчайших подробностях. «Глупость».
Баст открыл было рот, но, не найдя слов, расстроенно закрыл, затем повторил эту пантомиму.
Покончим с этим, наконец сказал Коут.
О чем ты думал? спросил Баст со странной смесью участия и смущения.
Коут долго молчал, прежде чем ответить.
Что-то я стал слишком много думать, Баст. Мои величайшие успехи происходили из решений, которые я принимал, когда не раздумывал, а просто делал, что мне подсказывало сердце. Даже если не мог дать разумного объяснения Он мечтательно улыбнулся. И даже если у меня были веские причины не делать того, что я делал.
Баст потер щеку:
Таким путем ты пытаешься избежать собственных сомнений?
Коут поколебался.
Можно сказать и так, признал он.
Так мог бы сказать я, бесцеремонно заявил Баст. А вот ты стал бы все усложнять неизвестно зачем.
Коут пожал плечами и снова вернулся к созерцанию доски:
Что ж, делать нечего, придется найти ей место.
Но не здесь же? испугался Баст.
Ядовитая усмешка несколько оживила лицо Коута.
Конечно же здесь, ответил он, словно радуясь ужасу Баста, затем сжал губы и обвел стены оценивающим взглядом: Кстати, где ты его припрятал?
У себя в комнате, признался Баст. Под кроватью.
Коут рассеянно покивал, продолжая разглядывать стены:
Так иди достань. Он махнул рукой, будто отгоняя муху, и Баст поспешил вон, совершенно расстроенный.
Когда Баст вернулся в зал, помахивая черными ножнами с мечом, на стойке уже красовался ряд сверкающих бутылок, а Коут стоял на освободившейся полке и пристраивал крепежную доску над одной из тяжелых дубовых бочек. При виде ученика он перестал бить по гвоздю и негодующе воскликнул:
Повежливее, Баст! У тебя в руках настоящая леди, а не простушка с деревенских танцулек.
Баст замер на полпути к стойке и послушно взял меч обеими руками.
Коут загнал в стену пару гвоздей, накрутил проволоку и надежно закрепил доску на стене.
Подай, если не сложно, попросил он с непонятной запинкой.
Обеими руками Баст протянул ему меч, на мгновение став похожим на оруженосца, который подает оружие доблестному рыцарю в сверкающих доспехах. Но здесь никакого рыцаря не было только обычный человек в фартуке, именующий себя трактирщиком Коутом. Приняв у Баста меч, он выпрямился на полке за стойкой.
Без всякой торжественности трактирщик вытащил меч из ножен. В осеннем свете, заливающем трактир, клинок тускло отливал серовато-белым. Он выглядел совершенно новым: ни единой царапины на сером металле, но на самом деле был очень стар. И хотя всякий узнал бы в нем настоящий
меч, его форму никто по крайней мере, в этом городке не назвал бы привычной. Он выглядел так, словно алхимик подверг перегонке десяток мечей, а когда тигель остыл, на дне остался этот: меч в чистом виде. Узкий и изящный, он был смертоносен, как острый камень под быстрой водой.
Коут подержал меч пару секунд. Рука его не дрогнула.
Затем разместил меч на доске. Серовато-белый металл засиял на фоне темного роу, а рукоять почти слилась с деревом. Слово под мечом, черное на черном, словно осуждало: «Глупость».
Коут слез с полки, встал рядом с Бастом и посмотрел на дело своих рук. Первым нарушил молчание Баст.
Действительно потрясающе, признал он печальную правду. Но ведь Он умолк и пожал плечами, тщетно пытаясь подобрать слова.