Когда грабители запихнули оставшееся добро обратно в саквояж, их предводитель повернулся к Хронисту:
Ну, теперь давай кошелек.
Хронист отдал кошелек.
И кольцо.
Сомневаюсь, что в нем есть серебро, буркнул Хронист, с трудом стягивая кольцо с пальца.
А это что у тебя на шее?
Хронист расстегнул рубашку и показал простое кольцо из серого металла, висящее на кожаном шнурке.
Просто железо, сэр.
Главарь подошел ближе, потер кольцо двумя пальцами и отпустил обратно.
Оставь себе. Я не из тех, кто встает между человеком и его религией. Он вытряхнул содержимое кошелька в ладонь, перебрал монеты пальцем, хмыкнул довольно и удивленно заметил: А за писанину платят лучше, чем я думал, и стал делить деньги между своими людьми.
Не стоит, наверно, надеяться, что вы оставите мне один-два пенни? спросил Хронист. Чтобы хоть пару раз поесть горячего.
Шестеро молодцов обернулись к нему, словно не веря своим ушам. Предводитель расхохотался.
Тело Господне! Да у тебя, парень, орехи в штанах не мелкие! В его голосе звучало ворчливое
уважение.
Вы кажетесь разумным человеком, пожал плечами Хронист. А всем нужно что-то есть.
В первый раз за все время главарь шайки улыбнулся:
С этой мыслью я полностью согласен. Он взял два пенни, показал всем и положил обратно в кошелек Хрониста. Вот тебе: по пенни на орех.
Вручив Хронисту кошелек, он затолкал прекрасную, королевского синего цвета рубашку в седельную сумку.
Спасибо, сэр, сказал Хронист. Возможно, вам полезно будет узнать, что в бутылке, которую взял у меня один из ваших людей, древесный спирт я им протираю перья. Плохо будет, если он его выпьет.
Предводитель снова улыбнулся и кивнул.
Видите, что с людьми хорошее обращение делает? спросил он своих соратников и взобрался на лошадь. Истинное удовольствие было с вами пообщаться, господин писец. Если вы продолжите путь сейчас, то к темноте как раз доберетесь до Аббатсфорда.
Когда стук копыт затих вдали, Хронист перепаковал свой саквояж, убедившись, что все сложено как следует. Потом он стащил один башмак, оторвал подкладку и вытащил из носка плотно замотанную связку монет. Он переложил несколько монет в кошелек, затем развязал штаны, из-под нескольких слоев одежды вытащил еще одну связку монет, часть которых переложил туда же.
Главное на дороге держать в кошельке правильное количество денег. Положишь слишком мало грабители разочаруются и станут искать еще; слишком много придут в восторг и в них разгорится жадность.
Была и третья связка монет запеченная в ту самую черствую буханку хлеба, которой мог заинтересоваться только совсем уж отчаявшийся грабитель. Эту связку Хронист оставил нетронутой, как и целый серебряный талант, спрятанный в чернильнице. Многие годы он считал эту монету счастливой ее никто ни разу не нашел.
Хронист не мог не признать, что это было самое цивилизованное ограбление, какому он когда-либо подвергался. Досадно, конечно, потерять лошадь и седло, но можно купить другие в Аббатсфорде, и еще останется довольно, чтобы со всеми удобствами закончить это дурацкое путешествие и встретиться со Скарпи в Трейе.
Повинуясь настоятельному зову природы, Хронист сошел с дороги и продрался сквозь заросли кроваво-красного сумаха. Когда он застегивал штаны, в подлеске что-то зашевелилось и из кустов вырвалась черная тень.
Хронист отпрянул, вскрикнув от ужаса, и тут же понял, что это всего-навсего ворона. Посмеиваясь над собственной глупостью, он оправил одежду и пошел через кусты обратно к дороге, счищая невидимые нити паутины, прилипшие к лицу.
Закинув за спину саквояж и пенал, Хронист вдруг почувствовал, что у него будто камень с души свалился. Самое худшее уже случилось и оказалось не особенно-то и страшным. В ветвях шелестел легкий ветерок, срывая тополиные листья и бросая их, словно золотые монеты, на разрытую колеями дорогу. Одним словом: чудесный денек!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ ДЕРЕВО И СЛОВО
Только что закончил, пробубнил он, лавируя с преувеличенной осторожностью между столами. Думал прошлым вечером принести, да потом решил: «Положу-ка еще слой масла, разотру и просушу». И не скажу, что пожалел. Лорды-леди, вот уж не худшее, что из этих рук выходило!
Между бровями трактирщика пролегла было недоуменная складка, но при виде большого плоского свертка в руках Грейма его озарило:
А-а! Крепежная доска! Прости, Грейм, это так давно было. Я уж и забыл. Коут вымученно улыбнулся.
Грейм посмотрел на него с некоторым удивлением:
Четыре месяца не слишком долго для дерева из самого Ариена. Да еще при таких дурных дорогах, как щас.
Четыре месяца эхом повторил Коут, но, заметив, что Грейм внимательно за ним наблюдает, поспешно добавил: Это ж целая жизнь, когда ждешь чего-то. Он попытался выдавить радостную улыбку, но вышло бледно.
Да и сам Коут выглядел плоховато: не то чтобы нездоровым, но каким-то изможденным как растение, пересаженное в неподходящую почву и увядающее от нехватки жизненных соков.
Грейм заметил перемену: жесты трактирщика стали скупее и суше, голос утратил глубину. Даже глаза блестели не так ярко, как месяц назад, и словно выцвели. В них стало меньше морской пены и травяной зелени, чем раньше, теперь они напоминали цветом речноросль или бутылку зеленого стекла. А волосы трактирщика, пламеневшие прежде, теперь казались рыжими. Просто рыжими.