Трип умеет что-то вроде этого, сказал я. Он выбрасывает семерки.
Ну, это немножко другое, рассмеялся Абенти. Не такое необъяснимое, как дар. Он ссутулился на своем сиденье. Возможно, и к лучшему. Пару сотен лет назад человек был все равно что мертв, если люди замечали, что у него есть особый дар. Тейлинцы считали это демоническим знаком и сжигали людей, обладавших необычными дарами. Абенти, казалось, загрустил.
Нам приходилось устраивать Трипу побеги из тюрьмы раз или два, сказал я, пытаясь вернуть беседу в более приятное русло. Но на самом деле его никто не собирался сжигать.
Абенти устало улыбнулся:
Подозреваю, у Трипа есть пара особых костей или особый навык, который, возможно, также распространяется на карты. Спасибо тебе за своевременное предупреждение, но дар это нечто совсем другое.
Покровительственного тона я снести не мог.
Трип не станет жульничать даже ради спасения собственной жизни, заявил я чуть резче, чем намеревался. И любой в труппе может отличить хорошие кости от плохих. Трип просто выбрасывает семерки. Не важно, чьими костями всегда семерки. Если он спорит с кем-то, выпадают семерки. Если он натыкается на стол с костями на нем опять семерка.
Хм покивал Абенти. Прими тогда мои извинения: это похоже на дар. Было бы любопытно посмотреть.
Я пожал плечами:
Только возьмите свои кости. Мы не разрешали ему играть многие годы. Внезапно меня осенила мысль: Так что может, он и разучился
Он пожал плечами:
Дары не уходят так просто. Когда я рос в Стаупе, я знал одного юношу, обладавшего особым даром: он необычайно хорошо управлялся с растениями. Усмешка Абенти исчезла, он словно вглядывался во что-то, невидимое мне. Его помидоры уже краснели, когда у других еще только лоза завивалась, тыквы вырастали больше и слаще, а виноград превращался в вино прежде, чем разливался по бутылкам. Он умолк, по-прежнему глядя в никуда.
Его сожгли? спросил я с нездоровым любопытством юности.
Что? Нет, конечно нет. Я не настолько стар. Он сдвинул брови, изображая суровость. Случилась засуха, и он пропал из города. Сердце его бедной матери было разбито.
Наступила тишина. Я слышал, как за два вагона до нас Терен и Шанди репетируют отрывок из «Свинопаса и соловушки».
Абенти тоже слушал, но отстраненно. После того как Терен запутался на середине монолога в саду Фейна, я повернулся к Бену.
А актерскому искусству в Университете учат? спросил я.
Абенти покачал головой, слегка удивленный вопросом:
Там учат многим вещам, но не этому.
Я посмотрел на Абенти и увидел, что он наблюдает за мной, а в его глазах пляшут веселые огоньки.
Ты мог бы научить меня некоторым из этих вещей? спросил я.
Он улыбнулся вот так просто все и получилось.
Абенти начал давать мне краткие основы всех наук. Хотя его главной любовью была химия, он верил в необходимость разностороннего образования. Я научился обращаться с секстаном, компасом, логарифмической линейкой и счетами. Что более важно, я научился обходиться и без них.
Спустя оборот я мог узнать и назвать любое вещество в его фургоне. Через два месяца я мог продистиллировать настойку, чтобы она стала крепче, чем возможно пить, перевязать рану, вправить кость и диагностировать сотни болезней по их симптомам. Я изучил процесс изготовления четырех различных афродизиаков, трех отваров для предохранения от беременности, девяти от импотенции и двух зелий, называвшихся просто «помощь девице». Абенти довольно туманно говорил о назначении последних, но у меня были некоторые подозрения.
Я выучил формулы десятков ядов и кислот, а также сотню лекарств и панацей последние даже иногда работали. Я удвоил свои знания о растениях по крайней мере, в теории, если не на практике. Абенти начал звать меня Рыжим, а я его Беном сначала в отместку, а потом по дружбе.
Только сейчас, спустя долгое время, я понимаю, как осторожно Бен готовил меня к тому, что будет в Университете. Раз или два в день в ходе обычных лекций Бен показывал мне маленькое умственное упражнение, с которым я должен был справиться, прежде чем перейти
к другому предмету. Он заставлял меня играть в тирани без доски просто запоминая ходы фишек. Иногда он останавливался посреди разговора и заставлял повторить все сказанное в последние минуты, слово в слово.
Это было куда сложнее, чем обычное запоминание, которым я пользовался для сцены. Мой разум учился работать разными способами и становился сильнее. Так тело чувствует себя после рубки дров, плавания или секса: вымотанным, расслабленным и богоподобным. Ощущения были похожи, только работало не тело, а мозг это он уставал и растягивался, расслаблялся и набирался сил. Я чувствовал, как мой разум начинает пробуждаться.
Чем дальше, тем быстрее я учился так вода размывает песчаную запруду. Не знаю, понимаете ли вы, что такое геометрическая прогрессия, но это лучший способ описать мое продвижение. И все это время Бен продолжал учить меня умственным упражнениям, а я был почти уверен, что он придумывает их исключительно из вредности.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ АЛАР И КАМНИ
Что случится, если я отпущу этот камень?