Норма Боске, Мишель Рахлин Марлен Дитрих Последние секреты
Marlène Dietrich: Les derniers secrets
© Nouveau Monde éditions, 2007
© «Текст», издание на русском языке, 2011
Я не миф. Сказать мне больше нечего. Меня исчерпали всю, до донышка: так ведь, кажется говорят об этом, да? И я всего-навсего глубокая старуха, которая, правда, иногда чистит перышки, просто чтобы доказать, что она еще не совсем мертва.Марлен Дитрих
Стареет лишь время. Вы же, дорогая Марлен, неизменны.Ален Боске
1. Встреча
Но при этом как мне описать свое изумление, когда я обнаружила, что Марлен совсем маленького роста, чуть выше Пиаф: эта Марлен едва доставала мне до плеча. Видя ее на сцене, воображаешь, что физические размеры не уступают масштабу ее таланта; такая оптическая иллюзия порождалась уникальным сложением ее тела: маленький бюст, бедра, знаменитые умопомрачительно длинные ноги, которые к тому же пощадило время. В свои семьдесят шесть Мадемуазель Дитрих еще вполне могла похвастаться самыми красивыми ногами планеты, хотя к 1977 году она уже пережила два несчастных случая и носила ортопедическую обувь на каблуках; этим ей удавалось скрывать хромоту, которая могла повредить ее имиджу; с тех пор она поставила дело так, что никто не мог получить право фотографировать ее, если и существовали какие-нибудь снимки после 1977 года, то они были сделаны без ее согласия.
Марлен Дитрих
умерла 9 мая 1992 года в своей квартире на авеню Монтень, в Париже. С 1977 года и до этой печальной и окончательной даты я была ее доверенным лицом, ее физической и моральной поддержкой, больше чем подругой. Меня зовут Норма Боске, я родилась в семье Каплан в Соединенных Штатах, и я вдова великого писателя Алена Боске. Мы с ним поженились в 1954 году и никогда не расставались до самой смерти моего мужа, последовавшей в 1998-м. Разве этого недостаточно, чтобы убедиться в свойственной моей натуре преданности? Дружбы это тоже касается! И, несмотря на трудный характер Марлен (на что, в конце концов, она имела полное право), наша дружба выстояла под всеми ударами. А их было Бог знает сколько Сыпавшихся со всех сторон, от лжеподруг, от ее собственной дочери, от одного из внуков. Почему и как стала я той, кому великая Марлен пела всевозможные дифирамбы, с живейшей нежностью надписывала фотографии и книги, наконец, той, кому она сказала: «Как я могла жить без вас, Норма?» Самая простая в мире фраза, и сколько же в ней было естественности.
Мы с Аленом Боске приехали в Париж после нашей встречи в Берлине во время оккупации, где мы жили вместе с еще несколькими военными Он писал, я работала в разных отделах американской администрации. В 1976 году я получила от американского посольства уведомление о своем уходе на пенсию; вот тогда-то Ален Боске посоветовал мне поискать работу на полставки. Его преследовал страх «невостребованности». Однако я вовсе не горела желанием опять работать, ведь я была так занята изучением искусства, особенно живописи, страстно увлекавшей меня. В один прекрасный день женщина, занявшая мою должность в ставке у главного консула, сказала мне, что позвонила Марлен Дитрих. Она хотела, чтобы посольство порекомендовало кого-нибудь, кто мог бы помочь ей отредактировать мемуары, причем речь шла о помощи как в вычитывании, так и в машинописи. Не возьмусь ли за это я? А ведь, должно быть, занятно, сказала я себе. В то время я каждую неделю появлялась в моем прежнем бюро, чтобы получить почту из Америки, доставлявшуюся авиаслужбой в мой персональный почтовый ящик в посольстве. Мое появление в этом офисе никого не смущало, хотя все, ради чего я приходила, осведомиться, нет ли личных писем. Марлен Дитрих оставила свой номер телефона, и я ей позвонила. Мы проговорили с ней несколько минут, и в эти-то минуты я впервые напрямую и по полной программе испытала настоящий шок от ее знаменитого голоса, модуляции которого телефон еще и усиливал. Мы договорились, что тексты я буду возвращать ей через консьержа дома, в котором она жила; мне надо будет их «набрать», как теперь говорят (а тогда «стучали» на машинке); потом, если возможно, на следующий день вернуть. Так и было сделано. По такой системе мы работали дней десять. При этом в последние разы я позволила себе добавить несколько замечаний. Почему я должна была оставаться бессловесной? Мои заметки на полях были разного свойства от славословий до откровенной критики. Писателем она была неважнецким, но умела выдержать интонацию. Она писала по-английски, а говорила, разумеется, по-немецки, а еще по-французски и по-английски. Причем по-французски так же плохо, как и я!
Потом она мне позвонила. Неужто оценила мои замечания? Теперь ей хотелось, чтобы я пришла к ней, вместо того чтобы забирать пакеты у консьержа. Ладно. Она назначила мне прийти к одиннадцати утра. Я, как всегда, была пунктуальна. Она тоже. Настоящая классическая пруссачка! Я думала, что прежде доступа к звезде меня ждут всякие церемонии. Ничуть не бывало. Дверь отворила она сама. Передо мной был не только Голубой ангел, но и Берлинская скандалистка, влюбленная женщина из «Свидетеля обвинения», вдова нацистского генерала из «Нюрнбергского процесса» и вдобавок ко всему зажигательная певичка кабаре, переодетая мужчиной. Во всяком случае, на ней были брюки. Для Марлен такое было привычно. Я сказала ей, насколько меня ошеломил ее малый рост. Возможно, именно в эту минуту больше, чем когда-либо, я осознала магию кинематографа и все те ухищрения великих мэтров иллюзии, которым Марлен Дитрих была обязана своей легендарной карьерой. Находила ли я ее красивой? Во всяком случае, «интересной», даже обольстительной. Но она больше не играла; она действительно страдала из-за перелома бедра, отказывалась выходить на улицу и нуждалась во мне, чтобы творить свою легенду. Чтобы добиться этого, она выбрала способ многозначительного молчания. Ее книга могла бы дать ей последний повод появиться перед публикой, чья любовь так долго опьяняла ее. Очень скоро мне представилась возможность познакомиться со всей этой публикой, по-прежнему боготворившей ее, ведь она каждое утро получала три-четыре десятка писем, внимательно их читала и на