Что? спросил он тихо. Что ты так смотришь? Арцыбашев, возившийся в сторонке с бутылкой и штопором, прервал свое занятие и поднял голову, переводя взгляд с Лены на Юрия и обратно.
Как я смотрю? переспросила Лена, и в темноте возле ее губ разгорелся тлеющий огонек сигареты.
Так непонятно сказал Юрий. Забытая им сигарета медленно тлела в пальцах, казавшийся оранжевым в отблесках огня дымок тонкой струйкой убегал в каминную трубу.
Какой ты стал, медленно проговорила Лена. Такой.., огромный.
Чепуха какая, легкомысленно сказал он и, словно вспомнив вдруг о Цыбе, повернулся к нему всем телом. Я всегда был крупным. Правда, Женька?
Правда, после паузы подтвердил Арцыбашев. Тебя еще обломом тамбовским дразнили. А когда в мушкетеров на пустыре играли, ты всегда был Портосом.
А ты Арамисом, сказал Юрий. Ты уже тогда был немножечко.., гм.., иезуитом. Помнишь?
Я не о том, вдруг перебила их Лена. Просто показалось вдруг В общем, говорите что хотите, но Юрка и вправду стал огромным, как..
Как Портос, подсказал Арцыбашев и вдруг легко вскочил. Его опять качнуло, и он ухватился за край каминной полки, чтобы удержать равновесие. Извольте обнажить вашу шпагу, сударь! потребовал он, сделав неуклюжий полупоклон, сопровождавшийся витиеватым взмахом руки с зажатой в ней бутылкой.
Ну, это уж, брат, дудки, не меняя позы, ответил Юрий. Какой из меня нынче Портос? С хромой-то ногой
Ты давно не перечитывал классиков! торжествующе вскричал Цыба. По дороге в Кале Портос был ранен, причем именно в ногу Кстати, что у тебя с ногой?
С лестницы упал, неизвестно зачем соврал Юрий.
который ишачит за прописку?
Мой аттестат был так давно, без тени сожаления сказал Юрий.
Да и характер
Что ты знаешь про мой теперешний характер?
Да пошел ты, сказал Арцыбашев и от души сплюнул в огонь. В камине зашипело.
Женя, предостерегающе сказала позади Лена, но Цыба только отмахнулся.
Вот все вы так, с непонятной горечью сказал он и, взяв с каминной полки бутылку, посмотрел сквозь нее на огонь. Водки в бутылке оставалось всего ничего, граммов сто или и того меньше. Цыба протяжно вздохнул и со скрупулезной точностью разлил остатки эликсира вдохновения по бокалам. Все вы так, повторил он, романтики великих строек, комсомольцы-добровольцы. Бегаете, кричите, отстаиваете высокие идеалы, учите нас, грешных, как жить и к чему стремиться А как только приложит вас жизнь мокрой доской по морде, вы сразу в кусты баранку где-нибудь крутить, дерьмо за кем-то разгребать и шипеть на тех, кто этой передолбанной жизни не боится, а держится у нее на хребте, даже когда силы кончились.
Он замолчал и резко выплеснул в рот водку.
Ого, сказал Юрий, вертя перед лицом свой бокал, вот это речь. Честно говоря, раньше ты шутил помягче.
А я и не думал шутить, заявил Цыба. Ленка правильно сказала, здоровенный ты стал, как шкаф. Как старый шкаф, до отказа набитый всяким старьем. Никак ты, братец, не поймешь, что время шуток давно кончилось. Некому теперь с тобой шутить, да и некогда.
А тебе не кажется, что перед тем, как решать глобальные вопросы, стоило бы проспаться? спросил Юрий, которому эта лекция уже начала надоедать, тем более что Цыба был прав во многом, если не во всем.
Это тебе надо проспаться! Цыба грохнул кулаком по мраморной каминной полке и затряс ушибленной кистью. Я после литра водки трезвее, чем ты после двухнедельного воздержания!
Может быть, сказал Юрий, глядя в огонь. Очень может быть. Только не надо орать. И вообще, чего ты взъелся?
Дурак ты, Филарет, неожиданно грустно сказал Цыба. Он еще спрашивает, чего я взъелся Ты мой друг, понял? Ты Чарли Чаплина по телеку видал? А себя в зеркале? Не улавливаешь сходства? А я улавливаю, и мне это сходство активно не нравится, потому что его не должно быть, а оно есть. И я, мать твою, сделаю так, чтобы оно пропало, как бы ты ни брыкался!
Ладно, сказал Юрий и встал, стараясь не слишком налегать на больную ногу. Спасибо за угощение. Приятно было с вами повидаться, ребята, но пора и честь знать
Он не договорил, потому что Арцыбашев вдруг резко согнулся пополам, словно в живот ему всадили пулю из снайперской винтовки, сунулся головой прямо в пышущий жаром камин, издал мучительный горловой звук, и его обильно вырвало на угли. Из камина шибануло кислым паром. Цыба отшатнулся и непременно рухнул бы прямиком на стоявшего позади него жестяного болвана, если бы Юрий в последний момент не подхватил его под мышки.
Опять травишься, проворчал он, оттаскивая обмякшее тело банкира Арцыбашева подальше от огня и с помощью Лены укладывая его на диван. Сто раз тебе говорил: не можешь пить не переводи продукт. Эх ты, Цыба
Это имидж, не открывая глаз, невнятно произнес Арцыбашев. Банкир и брюхо.., близнецы-братья.
Спи, банкир, устало сказала Лена, укрывая его одеялом.
Юрий отвернулся. Почему-то смотреть на то, как она укрывает одеялом пьяного Цыбу, было неловко, словно он подглядывал в окно спальни. Кроме того, это зрелище причиняло ему смутную глухую боль, в которой он не хотел признаваться даже себе.