Сашка стоял спокойно, ждал. Конечно, Мосол даром ничего не отдаст, во всяком случае покуражится, еще бы сам Шах стоит перед ним и чего-то просит.
Ладно, заткнитесь, вдруг оборвал своих по-армянски Мосол и сказал Сашке Ксиву и кошелек я спихнул, сам понимаешь
Куда? нетерпеливо спросил Сашка.
Ну-у-у, в кебабный раствор, знаешь?
Шах знал. Кебабный раствор значит, в подворотню привокзальной кебабной, в мусорный ящик, только в какой, там их штук восемь, если не десять огромный двор, может быть, сто семей выносят мусор в эти ящики.
Знаю кебабный, сказал Сашка. В какой ящик?
Мосол ухмыльнулся, развел руками:
Не помню, дарагой. Знаешь, по спешке бросил может быть в третий или пятый и опять повернулся к своим. А?
И снова эти долболомы заржали, как кони, представили себе, как Сашка Шах будет рыться в мусорных ящиках в поисках паспорта своей сеструхи.
Ладно, сказал ему Сашка. Сагол, Мосол. Спасибо, и хотел уйти, но Мосол удержал его.
Подожди, Шах! Он сунул руку в карман, вытащил скомканные деньги, потом вытащил такие же скомканные бумажки из другого кармана не спеша, демонстративно, чтобы все видели, что он вытащил все деньги, какие у него были. Разложив деньги на скамье, он расправил их, пересчитал вслух: Двадцать, двадцать один, двадцать два рубля и вот еще сорок копеек. Дерхи, Шах.
Сашка опасался именно этого, но именно на этом и ловил его сейчас Мосол он отдавал Сашке деньги все, что у него осталось от денег Лины.
Нет, я же сказал: это твои. Ты же не знал, что это моя сестра, сопротивлялся Сашка.
Когда не знал взял, когда узнал все отдаю. Все видят? спросил у своих Мосол.
Они подтвердили. Все видят, как Мосол выгреб из кармана все до копейки и отдал Шаху, потому что Шах сказал, что это деньги его сестры.
Держи. Если это деньги твоей сестры, сестра для меня святое. Я тебе верю. Держи.
Деваться было некуда, Сашка принял деньги, и в тот момент, когда деньги оказались у него в руке, Мосол негромко, но твердо сказал:
Ты взял. Все видели. Но если это не твоя сестра я на тебя буду иметь право, понял?
Понял, Мосол, сказал ему Сашка как можно беспечней. Какой разговор? Понял. Сагол!
И пошел прочь, к такси. Деньги, несчастная двадцатка, жгли ему руки. Из-за этих копеек Мосол имеет теперь на него право всегда, везде, а любое время дня и суток, в любой обстановке, при любом человеке Мосол теперь может делать с ним, что захочет бить, резать, колоть, может даже убить, и по воровскому закону Сашка не имеет права сопротивляться. Он взял деньги, он подписал, что Лина его сестра, и если Мосол докажет, что это треп, он имеет на Сашку право.
Шах подошел к машине, увидел встревоженные голубые глаза детские, как подснежники, как у куклы, и вдруг волна нежности покрыла все его мысли. Этот кукленок верит в него, а тут какой-то Мосол да плевать на него и на все его «права»! Сашка сел в машину, сказал водителю:
На вокзал, в кебабный двор.
Сначала деньги, вдруг сказал водитель. Уже двадцать рублей настучало, платить будешь?
Буду, буду, держи, и Сашка высыпал на переднее сидение все деньги, которые отдал ему Толик Хачмас. Хватит с тебя? Поехали!
Ты все деньги отдал? переполошилась Лина.
А что? спросил он.
Я кушать хочу
Черт подери! Этот мягкий прибалтийский акцент, эти глаза, эти волосы и эта доверчивость непонятно, от чего у него голова идет кругом, от нее или от того, что за весь сегодняшний день он не только не укололся, а даже не сделал одной затяжки анашой!
Но нужно найти твой паспорт.
Да, я знаю она говорила «да» как «та», она смягчала все согласные, и ему уже в самом деле казалось, что она ему в чем-то родная, почти сестра.
Машина тормознула у кебабного раствора, Лина хотела пойти с ним, но он опять оставил ее в машине не хватало, чтобы она рылась в мусорных ящиках! и быстро ушел в раствор в подворотню, где стояли мусорные ящики.
Зелено-медные мухи кружили под этим скопищем мусора, пищевых отходов и грязи. Прошло почти полтора часа с тех пор, как в один из них Мосол швырнул ее кошелек с паспортом и адресом тетки. Адрес-то ладно, можно узнать через адресный стол, но паспорт
Тут не держим, усмехнулся я. Потом можем сходить, здесь бар рядом.
В дверь постучали, я сказал «войдите» и взглянул на часы. Было 13.30 минут почти сорок минут назад я говорил по телефону с Пшеничным. Он вошел и представился:
Здравствуйте. Моя фамилия Пшеничный.
Оказалось, он значительно моложе, чем я ожидал. Худощавый, высокий, сутулый блондин лет 32-х. Удлиненное блоковское лицо, голубые серьезные глаза. Когда он проходит в кабинет, я вижу, что он слегка волочит левую ногу. Я поднимаюсь ему навстречу, пожимаю руку, говорю:
Шамраев, Игорь Есич. А это, знакомьтесь, подполковник Светлов
Привет, мы знакомы, бегло, не отрываясь от последних страниц рукописи Белкина, выбрасывает руку Светлов, и Пшеничный пожимает ее, садится на свободный стул. Его глаза уже с порога оглядели мой кабинет, запротоколировали тут же и меня, и Светлова, и папку с делом Белкина на столе. Да, это именно тот человек, который мне нужен, даже лучше, чем я ожидал моложе. Тридцать лет самый следственный возраст, опыт уже есть и интерес к делу еще не угас. Настоящий следственный лошак.