Колоться морфием сначала боялись, только курили анашу, но потом, когда втянулись в анашу, а купить ее было не на что, Генерал стал приносить то фабричный морфий, то «чеки» с опиумом, и потихоньку втянулись, научились прокаливать ханку опиума на огне, разводить новокаином или просто водой, пользоваться «баяном» шприцем, и кололи себе в вены морфий и опиум, а после в скверике возле
стоять не будут, им срочно нужна анаша и опиум, и хотя Толик Хачмас даст за эту «Сейку» товару не больше чем на полсотни ничего, лишь бы он был на месте, этот Толик, а то еще смоется куда-нибудь, время уже одиннадцать.
Втроем, не сговариваясь, они знакомой дорогой через привокзальную площадь ринулись в сторону центра города, к драмтеатру. И вдруг
Шах замер, ребята тоже остановились.
На тротуаре, прислонившись спиной к фонарному столбу, рыдала семнадцатилетняя Снегурочка голубоглазое существо небакинской красоты. У ног ее стоял какой-то чемоданишко, в руке была открытая дорожная сумка. Бакинское солнце ударялось в ее пепельные волосы и разбивалось каким-то доселе невиданным радужным окаемом, будто каждый волос дробил солнце на радужные капли. И совсем по-детски, кулачком она вытирала неудержимый поток слез.
В чем дело? решительно шагнул к ней Шах.
Ни-ни-ни в чем сказала она сквозь слезы.
А что ты ревешь?
Она подняла на него голубые озера глаз, и у Шаха остановилось сердце.
Я я с поезда, из Вильнюса Приехала к тете. Вот сейчас. Только что. У меня здесь был кошелек, она показала на сумку. Там деньги были, паспорт и тетин адрес у-у-у дальше она опять разрыдалась.
Подожди! он тронул ее за руку. К тебе кто-нибудь подходил?
Никто. Один мальчик помог на вокзале вещи донести
Какой мальчик?
Никакой. Такой черненький, высокий, а что?
В кепке?
В кепке. А что? она опять посмотрела на него своими озерами.
Ребята переглянулись.
Мосол, уверенно сказал Рафка.
Вокзал был участком Арифа Мосола, и все трое ясно поняли, что это его работа. Шах взглянул на украденную «Сейку», было пятнадцать минут двенадцатого.
Во сколько пришел поезд? спросил он у нее.
В одиннадцать А что?
Ничего, поехали Шах взял у нее чемодан, решительно двинулся к стоянке такси.
Куда?! изумилась она.
Поехали! приказал он Рафке и Семену и спросил у нее: Сколько там было денег?
Восемьдесят рублей, на обратный билет. А куда?
Садись, он открыл дверцу свободного такси, нельзя было терять ни минуты. Стибрив кошелек, Мосол извлек деньги, а все остальное должен был немедленно куда-нибудь выкинуть, в какой-нибудь мусорный ящик, урну, подворотню, но куда? Шах даже обвел глазами площадь, прикидывая, куда бы он выкинул этот кошелек, чтобы побыстрей избавиться от улики, но поди знай, где и в какую минуту Мосол стащил у нее кошелек, может, еще на перроне. Нет, нужно срочно ехать его искать, с такими деньгами восемьдесят рублей! Мосол, конечно, должен был в первую очередь рвануть к Толику Хачмасу.
Русский драмтеатр, сказал Сашка шоферу и почти силком втолкнул в машину недоумевающих ребят и эту синеглазую плаксу. Как тебя зовут?
Лина.
А фамилия?
Бракните.
Как? переспросил он.
Бракните, Лина Бракните.
Ага. Хорошо, запомнил он. Меня зовут Саша. Запомни: Саша Романов, я твой двоюродный брат.
Брат?!
Да. Так надо. Если кто спросит ты мне двоюродная сестра. И повернулся к Рафке и Семену: Понятно?
Да, сказали те, уже догадавшись, что он собирается делать, а он еще прибавил им по-азербайджански, чтобы Лина не поняла: А кто меня выдаст, того я лично в впрочем, выругаться даже по-азербайджански он при ней не сумел, язык не повернулся сказать привычное, матерное, ну да они Рафка и Семен поняли и без слов.
А почему тебя тетка не встретила на вокзале?
Не знаю
И ты не помнишь ее адрес?
Не помню.
А фамилию?
Конечно, помню. Ее фамилия Бракните Нора Густавна, она смотрела на него с доверчивостью ребенка, нашедшего твердую руку взрослого, и именно этот ее взгляд, эта доверчивость и вера в то, что он, Сашка Шах, поможет ей в этом чужом и незнакомом городе именно это впервые, может быть, испытываемое чувство, что в тебя, как в мужчину, как в защитника верит женщина, это чувство наполнило Шаха такой решимостью, что даже если бы Мосол встретил его с заряженным браунингом Сашку бы и это не остановило.
Машина причалила к русскому драмтеатру.
Сидите, приказал своим и Лине Сашка и почти бегом метнулся в узкий проход между домами, в скрытый тенистый дворик за театром, где обычно дежурил Толик Хачмас.
Слава Богу, Толик был на месте. Сашка молча протянул ему «Сейку», увидел, как вспыхнули глаза у Хачмаса, и спросил: Сколько дашь?
Одесские, небось? лениво сказал Толик, пытаясь сбить цену.
Хачмас, не тяни резину! Я спешу. Это не фуфло, ты же видишь! Настоящие, японские!
из него свой мозг и извлекает единственный возможный для Мосола ответ:
А если это не твоя сеструха, то что?
Я тебе говорю моя. Вон она сидит в такси, можешь пойти спросить.
Ара, зачем бабу вмешивать, усмехнулся Мосол. Я тебя спрашиваю. Если это твоя сеструха одно дело, а если нет другое дело, точно? спросил он у своих, и те заржали таким смехом, словно перед ними Райкин выступал.