Но я подумал не столько о нем, сколько о вас.
Я знаю, каким тяжелым грузом может быть нечистая совесть. Особенно же она донимает нас по ночам.
Она рассмеялась холодным смешком, но ее глаза оставались бесстрастными.
В таком случае вам, Дэвид, лучше продолжить работу над своей книгой, сказала она. Вы мне вдруг напомнили святого или, во всяком случае, именно такого человека, которому непременно надо написать книгу о соборах.
Я покраснел.
Вы, может быть, и нравы, но здесь совершенно особый случай. Если бы ваш муж был здоров и мог постоять за себя, тогда другое дело. Но я не могу бить лежачего.
- Вот именно за это вы мне и понравились, Дэвид. В глазах Лауры загорелся огонек. Она говорила гак, как будто меня здесь не было и она признавалась в тайных мыслях самой себе. Да, вы правы, нам пришлось бы бить лежачего. Очень жаль, что я не обладаю вашим спортивным духом. Но мне как-то все равно, кого бить: сидячего или лежачего.
Она взглянула на часы:
Мне нужно бежать. Я не решаюсь заплатить за обед: вы, вероятно, обидитесь.
Она встала.
А теперь, прошу вас, не провожайте меня. Я предпочитаю уйти одна.
Это мне показалось правильным.
Мы увидимся?
В ее глазах появилась насмешка.
А зачем? Меня ведь не интересуют ваши соборы, а вас мои неприятности.
Сейчас она стояла против света, и я еще раз обратил внимание, как она красива. Мои добрые намерения начали испаряться. Я лихорадочно стал искать
лазейку для отступления.
Минутку...
Желаю вам счастья, Дэвид, Благодарю за прекрасный обед и советую вам продолжать работу над книгой. Я уверена, что она будет иметь успех.
Ни разу не обернувшись, она вышла на улицу.
Я остался сидеть за столиком, злой на себя и на весь мир. Какого же дурака я свалял! Однако внутреннее чувство подсказывало мне, что я поступил правильно.
Пьерро вышел из-за стойки и подошел к моему столику.
Вы довольны обедом, синьор Дэвид?
Да. Подай мне счет.
Он отошел и вернулся ,со счетом. На его лице больше не играла лучезарная улыбка. Я дал ему банкноту в сто лир.
Сдачу оставь себе, Пьерро.
О, это же слишком много! воскликнул он. Вам же самому нужны деньги.
Оставь их, тебе говорю, и пошел к черту!
Он ушел обиженный.
Я нагнулся, чтобы погасить сигарету, и вдруг увидел бриллиантовую брошь. Она лежала около пепельницы, полуприкрытая салфеткой. Наверняка Лаура нарочно оставила ее. Перед уходом она, вероятно, тайком вынула ее из сумочки и положила туда, где я легко мог увидеть ее.
Торчи жил в небольшой квартире около площади Лоретто. Квартира находилась на верхнем этаже обветшалого, полуразрушенного дома. Я поднимался наверх, пробираясь среди игравших на площадке детей и раскланивающихся направо и налево мужчин и женщин, праздно стоявших у дверей.
Торчи должен был сейчас находиться дома. Я знал, что в полдень он всегда отдыхает.
Я постучал в дверь и, ожидая ответа, вытер плач ком лицо и руки. Здесь, наверху, под железной крышей, было особенно жарко.
Торчи открыл дверь. На нем была грязноватая белая рубашка и черные брюки. Он был босиком, и по его круглому лицу градом катился пот.
Синьор Дэвид! воскликнул он, просияв. Прошу вас, заходите. Вы у меня давненько не были.
Вполне возможно, произнес я и последовал за ним в большую неприбранную гостиную.
На кушетке возле окна лежала подружка Горчи Симона, маленькая смуглая девушка с большими черными глазами и короткими кудрявыми волосами. Она равнодушным взглядом скользнула по мне и снова отвернулась к окну.
Не обращайте внимания на Симону, синьор Дэвид, сказал Торчи. Она сегодня немного не в духе. Но как только станет' прохладнее, я ее поколочу, и тогда к ней опять вернется хорошее настроение.
Не поворачивая головы, Симона пробурчала что-то неразборчивое.
Торчи подавил смешок.
Не обращайте на нее внимания, синьор Дэвид, повторил он, она, как дикая кошка. Прошу вас, садитесь. У меня осталось немного виски, которое я приберегаю специально для вашего прихода.
Я уселся за стол и стал наблюдать, как Торчи достает из буфета бутылку и стаканы и расставляет их на столе передо мной.
Я хочу извиниться перед вами за утренний инцидент, сказал он, разливая виски в стаканы. Но искушение было слишком велико. Вы же знаете, что я впервые тронул вашего клиента.
Знаю, сказал я, но зачем вы взяли бриллиантовую брошь? Ведь вы не смогли бы ее сбыть.
Торчи с удивлением посмотрел на меня, отпил виски и со вздохом сказал:
Хорошее виски. Один приятель достал мне целый ящик. Попробуйте его.
- Вам бы не удалось продать эту брошь, повторил я. Зачем же вы ее взяли?
Затем, что я мог бы ее продать. У меня есть один друг, который занимается бриллиантами. Он дал бы мне хорошую цену.
Сколько, например?
Не знаю точно. В соборе было довольно темно, и я не смог ее разглядеть.
Я вынул брошь из кармана и положил ее на стол.
Разглядите теперь.
Торчи посмотрел на брошь, не скрывая своего удивления.
Симона соскочила с кушетки и подошла к столу. Она встала за спиной Торчи и стала смотреть на драгоценность.
Принеси мне лупу, сказал ей Торчи.
Она подошла к комоду, нашла лупу, которой пользуются часовщики и ювелиры, и подала ее Торчи. Он стал внимательно разглядывать брошь.