Присел я у двери, вспоминаю расположение дома Дверь, вспоминаю, стоит прямо к улице, стена напротив обращена ко двору, левая в сторону парадного крыльца, правая Праваято и есть та сторона, куда окно из моей комнаты выходит, палисадник, значит, направо. Ну, думаю, была не была, ничего другого делать не остается
Пошел я от двери до правого угла, оттуда ощупью вдоль стены до сложенных накрест полешек, сложил в этом месте дрова поплотнее, взобрался на них, беру в руки полено и начинаю выстукивать по краю отдушины:
«Виктор Виктор»
Рука затекает Будь ты проклято все на свете, думаю. Досада сердце щемит: а что если вся эта работа впустую? Время идет Медленно ли, быстро я этого понять не могу. Рука немеет Но ведь вся моя надежда только в том случае и может осуществиться, если я ни на секунду не прерву свое постукиванье Над головой какието звуки, чудятся мне какието голоса «Терпи,
Ваня», говорю я себе и постукиваю:
«Виктор Виктор»
И вдруг откудато издалека елееле доносится до меня какоето постукивание Замер я, прильнул к стене
«Я тут Я тут»
Как же это он, думаю, догадался?
«Жди и слушай», выстукал я, опустил руку, передохнул и опять стучу: «Слышишь ты меня?»
Потом снова слушаю.
«Слышу», доносится до меня.
Стучу: «Меня заперли в подвале».
«Сейчас соберу народ», отвечает Виктор.
«Не смей, стучу. Беги в ЧК, вызови Коврова, расскажи все как есть».
«Сначала тебя освобожу», отвечает Виктор.
«Подчиняйся приказу, выстукиваю. Подчиняйся приказу».
«Иду», отвечает Виктор.
«Иди, иди», выстукиваю я.
Стихло все, ушел.
Ну, тут приходится признаться, сам я произвел нарушение дисциплины. Может быть, устал, может быть, переволновался, но прилег на дровах и заснул. Может быть, это и чудно и невероятно покажется, но заснул. Спал я, вероятно, недолго, минут пять десять, не больше, но после сна както сразу посвежел, отдохнул и обратно встал на свой пост. Стою и теперь уже только слушаю: не спросит ли чего Виктор Довольно долго простоял, но так ничего и не услышал. Зато вдруг вверху, над головой, снова раздался шум и стук, и показалось мне, будто наверху даже стреляют.
Потом снова чтото отодвигают, ктото спускается по лестнице, щелкает задвижка, я на всякий случай достаю револьвер, открывается дверь, и в подвал входит Ковров.
Наконецто ты, товарищ Пронин, говорит он, оказался на высоте.
Это в подвалето? говорю я.
Вот именно в подвале, говорит Ковров и смеется. Не сразу тебя нашли, какимто шкафом заставили они сюда вход.
Кто «они» то? спрашиваю.
«Синие мечи», говорит Ковров. Давно мы за этими заговорщиками охотимся. Существовала такая организация белых офицеров у нас в Питере
Существовала? спрашиваю.
Да, отвечает Ковров. И всего лишь полчаса назад прекратила существование. Собирались мы ее на этих днях захватить, а ты нас поторопил. Всех взяли. Часть отстреливались, а часть через потайную дверь из угловой комнаты на двор пыталась выбраться, но мы их и на дворе ждали.
А мальчишка цел? спрашиваю.
В машине сидит, отвечает Ковров. Все сюда рвется, о тебе беспокоится, только шоферу не велено его отпускать.
Это ведь благодаря ему заговорщики пойманы, говорю. Без него бы мне несдобровать. Не понимаю только, как он отдушину сумел отыскать.
Догадливый парень, говорит Ковров. Чекист из него выйдет. Пришел он к тебе в сумерки под окно, постучал, и ему тоже чтото пробарабанили. Он опять постучал, а ему опять в ответ стучат чтото бессвязное, и старуха в форточку кричит, что ты, мол, ушел из дому и пусть он завтра приходит. Встревожился Виктор, от окна отошел, а от дома не отходит, слоняется вдоль стены и все надеется, не позовешь ли ты его. Ну, ты его и позвал
Вышли мы с Ковровым на крыльцо. На улице дождь, слякоть, ветер.
Вот и кончилась моя работа здесь, говорю я Коврову.
Эти офицеры, отвечает Ковров, собирались телеграф захватить и другие правительственные учреждения
Вижу хмурится он, застегивает кожаную куртку, а сам сердито вглядывается в темноту. Юденич опять в наступление против нас пошел, говорит. Вот они и пытались ему изнутри помочь. Протягивает мне руку, пожимает. До свиданья, говорит, товарищ Пронин, надеюсь, еще
увидимся.
Попрощался я с ним, иду к машине, зову Виктора.
Пойдем, говорю, приятель, отведу тебя домой, заступлюсь перед матерью.
Дохожу с ним до его дома, поднимаюсь на второй этаж, останавливаюсь против двери, на которой блестит медная дощечка с надписью «Барон фон Мердер», звоню.
Открывает нам дверь женщина, простая такая, молодая еще.
Где ты, кричит она на Виктора, пропадаешь? Отец на фронт собирается, а он под дождем по улицам слоняется
Тут выходит отец.
Вы, спрашивает он меня, Пронин?
Пронин, говорю. Только как это вы признали?
Рассказывал о вас Виктор. Познакомились мы.
На фронт? спрашиваю.
Да, говорит, против Юденича.
И я завтра на фронт думаю, говорю.
А пока что, приглашает он меня, поужинаем чем бог послал?
Ну, я не отказался люди свои. Так вот и началось наше знакомство.
Зимние каникулы
Мои товарищи жизни не жалеют, а я отсиживаться буду?
Чудак, чекисту в тылу опасность грозит не меньше, чем солдату в бою, говорит Ковров. Каждую минуту изза угла пристрелить могут, да и самого тебя Борецкая едва не отравила.