Вторя ему в области в области политической и административной, Троцкий (и отчасти Ленин) «исправили» Энгельса, указывая, что предварительным условием «уничтожения государства» является усиление его мощи до гигантских размеров, превращение его в истинный «Левиафан», во всемогущую военно-бюрократическую деспотию-диктатуру, неограниченно властвующую над распыленным народом.
Разрыв с марксизмом в области экономического и политического понимания социальной революции неминуемо должен был привести большевиков и к ликвидации марксизма в области общественной философии, как теории экономического или исторического материализма. Эту задачу взял на себя Троцкий в своей полемике с Каутским и русскими марксистами-меньшевиками.
Предлагая нам умозаключать от армии к экономике и тем самым как будто утверждая зависимость надстройки (аппарата насилия) от базиса (производительных сил), Троцкий этим якобы марксистским аргументом не только прикрывал отсутствие всяких других доводов; за этим, как вскоре обнаружилось, у него скрывалась уже совершенно открытая анти-марксистская, чисто идеалистическая концепция, согласно которой система военного насилия в состоянии определить экономику. Концепция эта, получившая свое наиболее яркое выражение в знаменитых троцковских тезисах о «трудповинности», труд-армии и милитаризации труда, пропитывает собою и всю книгу Троцкого: «Анти-Каутский», и всю агитацию, которую вела в этот период большевистская партия.
Была создана грандиозная «военно-бюрократическая утопия» (как выразился Ларин). Вся страна должна была быть превращена в гигантский военный лагерь, управляемый, на военных началах, рабочим классом, в свою очередь на тех же основаниях управляемым Комм. партией, внутри себя точно также построенной на военно-централистских началах. Промышленность и сельское хозяйство, производство и распределение, транспорт и обучение, все должно быть организовано на началах военно-обязательного труда. Экономические законы, условия
производительности, экономические стимулы труда, личная материальная заинтересованность трудящихся и т. д., все отменялось и заменялось насильственным принуждением и железной военной дисциплиной.
Если вся эта система, построенная на преклонении перед всемогуществом насилия («Im Anfang war die Gewalt»), была ярко выраженной идеалистической утопией, то еще гораздо более утопически-идеалистический характер носил тот путь, который должен был привести к осуществлению всей этой системы аракчеевского крепостного «социализма». Путь этот свободная воля рабочего класса, или точнее его авангарда Коммунистической партии.
Нужно только захотеть как следует, объяснять как следует рабочим, и все станет возможным.
И рабочий класс «организует (путем трудповинности) самого себя и другие классы так, чтоб они работали, подобно часовому механизму» («Правда» 28 янв. 1920 г.), «создаст новые небывалые формы организации» (Мещеряков), и «героическим(!) трудом мы починим паровозы, соберем хлеб, поставим фабрики и спасемся до конца» («Правда» см. в.).
Культ насилия в сочетании со своебразным культом воли, героизма, комбинация двух идеалистических концепций (воскрешенного Дюрингианства и своеобразного «волюнтаризма»), такова та квинт-эссенция большевистской идеологии, которая нашла свое наиболее яркое выражение в троцковской утопии военного социализма. Звучит злой иронией, что Троцкий прибег к литературному займу у Энгельсовского «Анти-Дюринга», для того, чтобы озаглавить свою книгу (Анти-Каутский), возвеличивающую Дюринга за счет Энгельса-Маркса!
Троцкизм 1920 г. возник в результате резко обозначившегося к тому времени экономического краха страны. Перед большевиками стала дилемма: либо отказаться от своей программы немедленного осуществления полного коммунизма и пойти по пути, указанному марксистской социалдемократией, либо же попытаться спасти свою прежнюю утопическую политику дальнейшим усилением утопизма, его потенцированием до крайних пределов. Одно время внутри большевистской партии шла борьба обоих течений, проявившаяся и в печати. Такие коммунисты, как И. Кутузов, Крумин, Гольцман, Рязанов, Рыков, Ларин, исходя из различных соображений высказывались против милитаризации промышленности и трудовой повинности. На ту же точку зрения стало и «Всероссийское Совещание губернских подотделов учета и распределения рабочей силы» (1 янв. 1920 г.), исходя из чисто практических соображений . Даже Ленин, судя по его речи на III съезде Сов. Нар. Хоз. одно время относился очень скептически к проектам Троцкого, настойчиво предостерегая против опасности увлечения новыми «широкими планами», против «разбрасывания, которое будет гибелью для нашего дела».