Не подлежит сомнению, что такого рода кастрация учения Маркса и Энгельса марксистом Троцким совершенно соответствовала тому объективному положению, в котором большевики, как пролетарская партия, оказались после октябрьской революции в условиях мелкобуржуазно-крестьянской России. Опираясь на наиболее революционные по своему настроению, но мало проникнутые марксистским сознанием, недостаточно владеющие собою и неспособные к необходимому самоограничению слои городского пролетариата, порвав с более медлительной и осторожной, по зато и более зрелой и культурной частью рабочего класса, шедшей за меньшевиками, и подталкиваемые и увлекаемые мелкобуржуазной утопическо-революционной стихией крестьянского и полу-крестьянского уравнительного и потребительского коммунизма, большевики должны были бы, чтобы остаться верными марксизму, решиться на такую политику, которая, конечно, сторицей оправдала бы себя исторически, но в данный момент могла бы ослабить напорную энергию развязанной большевиками утопической стихии. Но для того, чтобы решиться на это, требовалась такая степень мужества, такая высота сознательности и убежденности в непререкаемой правильности теоретически-выведенных положений марксизма, такая степень политической дальновидности, которой не обладали широкие слои большевистской партии в тот момент. Предписывавший самоограничение, накладывавший стеснительные узы, марксизм оказался для большевиков, стремительно несшихся на волнах разбушевавшегося мелкобуржуазного моря, обременительным балластом, который был выброшен за борт, без особого сожаления и без большой внутренней борьбы. Недаром марксистская критика (в особенности П. Аксельрод и с другой стороны Р. Люксембург) с самого начала возникновения большевизма указывала на наличие в нем сильных анти-марксистских элементов (бакунизма и нечаевщины).
Началась «переделка» марксизма на русский народный лад, «грабь награбленное», огульная национализация и т. д.
Во главу угла при этом стремлении «прямо к цели» вместо научной теории была поставлена «революционная эмпирия». А «грубый опыт» в виду почти полного отсутствия сопротивления со стороны буржуазных элементов общества, говорил как-будто за то, что пределы русской революции вовсе не так уже ограничены, как. это вытекало из марксистской теории .
Еще больше в духе чисто-русской «эмпирии» и еще в большем противоречии с марксизмом был разрешен большевиками второй из спорных вопросов: о методах проведения в жизнь полного социализма.
Захватив власть в октябре 1917 г., в результате ряда удачно для них сложившихся исторических
случайностей, большевики, безоговорочно став во главе буржуазно-крестьянской революции против феодально-помещичьей реакции, сумели не только удержаться у власти, но и в течение 2 1/2 лет (речь идет о позиции Троцкого в 1920 г.) использовать приобретенную ими в качестве вождей крестьянской революции мощь для организации коммунистического эксперимента.
Свою основную задачу руководителей буржуазной революцией большевики выполнили, руководясь чистой эмпирией, т. е. идя по линии наименьшего сопротивления. Это означало, что они не столько руководили и направляли движением, сколько стремились сделаться его инструментом, т. е. плыть за стихией, стараясь лишь угадать ее направление и своевременно попасть в первые ряды. Это означало, далее, в отсталой стране с политически неорганизованным и пассивным населением, только что сбросившим с себя ярмо многовекового деспотизма, лишенным минимальной гражданской культуры, что им легче и проще всего было пойти по проторенной дорожке освященного веками политического бесправия масс, построив аппарат деспотической диктатуры своей партии над революционным крестьянством и пролетариатом.
Обобщая свой исторический опыт в области разрушения феодально-помещичьего строя, они сделали заключение, что и задачи социалистического строительства должны поддаваться осуществлению теми же методами гражданской войны и террора, хотя марксизм до сих пор утверждал обратное, связывая осуществление социализма с широчайшей демократической свободой и неограниченной самодеятельностью рабочих и народных масс.
Бухарин, возводя в «перл создания» практику большевистских скорострельных национализаций, приведшую к остановке всей хозяйственной жизни, создал неомарксистскую теорию «хозяйства переходного времени», согласно которой переход от капитализма, к коллективному хозяйству должен сопровождаться предварительным разрушением всех хозяйственных сил, сведением их к нулю. И лишь, когда останется «голый человек на голой земле», сможет начаться процесс «положительного расширенного воспроизводства» на социалистических началах.