16 августа, за день до предстоящей операции, Генриху Бекемейеру в Ломазы поступил звонок от лейтенанта Гнаде. Тот информировал его, что следующим утром предстоит «переселение» евреев, и в четыре утра уже следует быть готовым. Для Бекемейера было «ясно» что это значило.219 В тот же день Гнаде вызвал в Бялу лейтенантов Дракера и Шира. Возможно в присутствии офицера Службы Безопасности, он проинформировал их о задаче следующего дня, которую предстояло выполнить в кооперации с СС: всё население евреев подлежало расстрелу.220 Второму взводу в Вишнице предоставили грузовик для получасовой поездки к месту.221 Первому взводу пришлось изъять с польских ферм фургоны с лошадьми и провести всю ночь в пути. Прибыли ранним утром.222
В Ломазы у Гнаде состоялась встреча с его унтер-офицерами. Он передал им приказ зачистить еврейский квартал и собрать всех евреев во дворе школы. Офицерам сообщили, что стрельбой займутся Хиви из Травников, а полицейские останутся в стороне. Тем не менее сам сбор должен был пройти «как уже делалось» младенцев, старых, больных и немощных предстояло расстреливать на месте. Согласно командиру одного отряда, однако, большинство детей вновь привели на точку сбора. Как и в Юзефуве, люди столкнулись не просто с немецкими евреями, но с евреями Гамбурга. Евреи быстро заполнили школьный двор и часть спортивного поля. С некоторой стрельбой, но сбор закончился за два часа.223
1 700 евреев Ломазы заставили сидеть и ждать. Выбрали группу из 60 или 70 молодых мужчин, выдали им лопаты, погрузили в грузовики и отправили в лес. По дороге туда нескольким удалось выбраться из грузовиков и убежать. Один попытался было напасть на немецкого капрала чемпиона батальона по боксу и тот быстро отправил нападавшего в нокаут. В лесу евреев заставили рыть яму для массового захоронения.224
В Ломазы ожидание обречённых евреев и их полицейских охранников затянулось на часы. Неожиданно в город под командованием немецкого офицера СС прибыла группа из пятидесяти Травников. «Я до сих пор чётко помню», дал показания полицейский, «что Травники взяли перерыв сразу после прибытия. Помимо еды я видел, как они распаковывали и пили водку». Пить начали и офицер СС с Гнаде. От унтер-офицеров тоже разило алкоголем, но пьяными они не выглядели.225 Для полицейских подготовили хлеб с маслом.226
После того как могилу выкопали, а полицейские с Травниками закончили перерыв на обед, начался километровый «марш на смерть» в лес.227 На создание кордона к лесу отвезли часть фургонов фермеров.228 Для марша евреев разделили «порциями» на группы по 200 или 300 человек, упавших по пути просто расстреливали.229 Когда процесс показался слишком медленным, решили отправить оставшихся евреев одной большой группой. С польских жителей собрали верёвки, связали их в одну длинную и окружили ею евреев. Им приказали подняться, взять верёвку в руки и отправиться в лес.
Сержант Тони Бентхейм описал последовавшее:
«Марш был крайне неуклюжим. Предположительно, люди спереди шли слишком быстро, так что в конце образовалась огромная толпа, в которой евреи не могли даже переставлять ноги. Неизбежно люди начали падать ещё до того, как группа покинула спортивное поле. Первые упавшие повисли на верёвке и их тащили за собой. Внутри толпы людей даже затаптывали. Упавших евреев либо заставляли подниматься и возвращаться в толпу, либо расстреливали на месте. Однако даже первые расстрелы не изменили ситуацию, так что нагромождение людей позади никак не могло распутаться и наконец двинуться вперёд. У меня в то время не было задачи и я подумал, что там мы ни к чему не придём, так что я либо один, либо с несколькими товарищами последовал за евреями. Когда после первых выстрелов изменений не последовало, я громко проревел что-то вроде Какой в этом смысл? Долой верёвку. Из-за моего крика вся формация остановилась, включая Хиви, и те недоумением повернулись ко мне. Я снова прокричал им что-то о том, что они вооружены и вся затея с верёвкой это нонсенс. Долой верёвку ... После второго моего крика евреи отпустили её и вся группа пошла вперёд обычной колонной. Сам я вернулся в школьный двор. Возбуждённый и злой, я незамедлительно ушёл в школу пить шнапс».230
По прибытию к лесу колонну евреев разделили по шестеро и отправили в один из трёх пунктов сбора, где им приказали раздеться. Женщинам позволили оставить сорочки. Где-то мужчины были полностью голы, а где-то им разрешали остаться в исподнем. Евреи шли со стопками одежды в руках и сваливали их в кучу, которая затем обыскивалась. В каждой из зон сбором одежды и ценностей занимались назначенные полицейские их заранее предупредили, что и их самих потом будут обыскивать. После сброса ценностей в большой контейнер или в одеяло, евреев заставляли лечь лицом вниз и ждать, иногда часами, пока их неприкрытая кожа горела под горячим августовским солнцем.231
В преобладающем количестве показаний отмечалось, что лейтенант Гнаде был «убеждённым нацистом» и антисемитом. К тому же непредсказуемым приветливый и дружелюбный в одно время, жестокий и беспощадный в другое. Худшие его черты сильнее всего проявлялись под алкоголем, и по всем показаниям тем днём в Ломазы Гнаде был пьян до безобразия. На самом деле в Польше он выродился в «пьяницу».232 Его зависимость от алкоголя не была для батальона чем-то ненормальным. Как отметил один непьющий полицейский: «Большинство товарищей пило так много исключительно из-за множества расстрелов евреев, такая жизнь была невыносима в трезвом состоянии».233