С того дня, когда Бьярки нашел Торгунну в куче тряпья на корме драккара, она не ела мяса. Асмундур думал, что это чудачество, и называл ее птичкой Торгунной, а теперь понял, что в каждом куске дичи она видит своего растерзанного людоедом ребенка. Он убил бы пиктское чудовище еще много раз, если бы мог. А Торгунне стало легче: она разделила свой кошмар с самым сильным мужчиной в мире.
Асмундур привык жить один, а Торгунна перестала быть вечно обязанной приживалкой и оказалось, что железный характер есть у обоих. Жизнь превратилась в войну, где каждый прощупывал оборону другого, а страстные стычки заканчивались не менее страстными объятиями. Вскоре обоим наскучила эта забава. Битвы прекратились, а объятия остались. К мидсумару, дню летнего солнцестояния, женским чутьем Торгунна поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Скоро из нее выйдет новый человечек, и ему ничего угрожать не будет, потому что рядом Асмундур воин, которому не страшен никакой ётун-людоед.
Перед мидсумаром братья набили много дичи. Торгунна, счастливая своей маленькой тайной, вызвалась помочь. Она пластала оленину и задела ножом руку. Заструилась кровь, смешалась с оленьей. Нож был таким острым, что она не сразу заметила рану, а как увидела, улыбнулась беспечно и замотала чистой тряпкой. К ночи Торгунна прилегла и больше не встала. Асмундур, пировавший с братом и друзьями, ничего не заметил. Грузный и веселый, он вошел в спальню, сбросил одежду. Залез под шкуру к мягкому телу любимой, но ее кожа не грела, а обжигала.
Три дня Торгунна металась в бреду, а Асмундур по окрестным домам в поисках лекаря. На четвертый день она ненадолго пришла в себя, открыла глаза и позвала мужа. Асмундур сел рядом, нежно убрал прилипшие к мокрому лбу волосы.
Что мне сделать для тебя? спросил он. Может, сварить какой-то отвар? Скажи какой, я совсем ничего не понимаю в твоих травах!
Сделай, сказала она чуть слышно. Похорони меня в Скаульхольте там, где я впервые ступила на эту землю.
Нет-нет-нет, ты выздоровеешь, ты поправишься, замотал он головой.
Торгунна с неожиданной силой вцепилась ему в руку.
Дай мне слово! сказала она, и Асмундур пообещал.
Больше Торгунна ничего не говорила, пожалела своего ослабевшего сильного мужчину. Утром повозка с ее телом, запряженная парой круторогих быков, отправилась в путь. Четверо угрюмых молчаливых мужчин на лошадях сопровождали ее: Бьярки, Асмундур и два его верных воина Хаки и Фроди. Они ехали весь день, без остановок, а как начало темнеть, свернули к Боргарфьорду. В пустом рыбачьем домике они долго сидели, не разводя огонь, погруженные в свои тяжелые мысли, а тело Торгунны лежало в повозке за окном.
Стемнело, но никто не мог сдвинуться с места. Снаружи послышался шорох: кто-то подошел к домику. Асмундур положил руку на рукоять меча. Со скрипом открылась дверь, и в дом вошла Торгунна. Воины вскочили, но Торгунна не смотрела на них. Она встала на колени перед очагом и разожгла огонь. Так же не глядя ни на кого, вышла и вернулась с котелком, мешочком ячменя и полосками вяленой оленины. Потрясенные воины отступили к стене, они растерянно смотрели то на Торгунну, то на Асмундура и не знали, что делать, а ожившая Торгунна подвесила котелок над очагом и засыпала крупу. Когда каша приготовилась, она протянула мужу плошку с едой.
Ты голоден, любимый, поешь, сказала она, глядя в сторону.
Асмундур взял кашу. Он случайно коснулся ее ледяных пальцев и вздрогнул. Не сводя с жены глаз, он съел все. Глядя на него, поели и остальные. Когда котелок опустел, Торгунна вышла из дома. Асмундур кинулся за ней. Она подошла к телеге и легла так же, как лежала раньше. Асмундур схватил ее за плечи, но они оказались твердыми и холодными, а голова безвольно откинулась, обнажив тонкую шею. Сильный воин, победивший людоедов, опустился на землю и зарыдал, а его друзья стояли над ним и не знали, что сказать.
Утром быки потащили повозку дальше. Хаки и Фроди ехали впереди, а Асмундур с братом сзади.
Она не мертва, сказал Асмундур. Она не в Хельхейме.
Ты обезумел от горя, Мунди, ответил Бьярки.
Нет, упрямо замотал головой тот. Я верну Торгунну.
Но как?
Асмундур задумчиво посмотрел на солнце.
Еще не знаю, но отпустить ее я не могу.
У подножия ледника Хофсйёкюдль они остановились на ночлег. Споро, в восемь рук, возвели шатер. Бьярки разложил дрова для очага, Асмундур достал котелок, кожаную флягу с водой, крупу и вяленую оленину. Потом он сел, сели и остальные. Фроди достал кресало, но Асмундур остановил его. Они ждали у холодного очага, не глядя друг на друга. Снаружи заскрипел снег. Откинулась шкура, закрывающая вход, в сгустившихся сумерках показалось бледное лицо. Качнулись тяжелые косы цвета мореного дуба, когда Торгунна вошла в шатер. Воины вскочили на ноги. Глядя мимо в землю под ногами, на дрожащие под порывами ветра стенки, на дрова в незажженном очаге куда угодно, но не в глаза мужчинам, она подошла к очагу и взяла протянутое кресало. Теперь и Фроди ощутил ледяной холод ее тонких
пальцев.
Все повторилось. Она протянула мужу плошку с дымящейся кашей.