Клиент, скорее жив, чем мертв, мелькнуло в голове спасателя. Отвязывая мушкетеров, он параллельно, что бы не терять драгоценного времени, обрисовал свое видение создавшегося положения и план побега с территории предполагаемого противника. На удивление, никто не спорил с гигантом. Затвердили решение о побеге, как всегда своим мушкетерским обрядом, прикоснувшись правой граблей к левой клешне. Когда и благодаря кому прилип к компании этот своеобразный, незамысловатый жест, для чего он и зачем регулярно, из раза в раз тратить на него время, никто обьяснить не мог. Правда, как то в прошлом году, во время недельного запоя, кажется дело случилось в гостинице «Сосновая шишка», что расположена на холме св. Женевьевы в Париже и известна не только шикарной кухней, но и винами, находясь в хмельном угаре, стали вспоминать, кто первый изобразил сию комбинацию. Тогда их компания, а кажется с ними был и их непосредственный командир и идейный вдохновитель Жан-Арман дю Пейре, граф де Тревиль капитан-лейтенант французских королевских мушкетёров, облюбовала третий этаж этого питейного заведения.
Де Тревиль нрава был буйного, авторитетов никаках не признавал и если уж начинал пить, то остановить его в этом деле, было совершенно невозможно. Полный отморозок. Такими же оторвами как их вожак были и мушкетеры. Но вернемся к «Сосновой шишке». Компания, под руководством такой деятельной натуры как капитан -лейтенант, по определению не могла себя вести образцово -показательно, играя в шахматы или занимаясь ловлей бабочек, ну и конечно проявлялась совершенно в дурном свете, вела себя шумно, на замечания реагировала незамедлительным обнажением шпаг и к четвертому дню надоела всем постояльцам гостиницы, хуже горькой редьки. Вот вечером четвертого дня и произошел исторический, где то даже курьезный эпизод. Как всегда, начав пить ранним утром, к вечеру вся компания представляла из себя аморфную, агрессивно настроенную массу. Жан-Арман дю Пейре, граф де Тревиль, терзаемый желанием справить малую физиологическую потребность, но не имея ни сил, ни желания спускаться вниз на улицу, открыл окно и с подоконника третьего этажа истошно выкрикивая:
Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс, опорожнился прямо на головы проходящих мимо беспечных парижан. Следуя примеру командира, ту же процедуру проделали подчиненные, через что и случился очередной конфликт, который в зародыше удалось погасить доброй дракой и семью трупами мирных горожан, перенесенных в подвал и там оставленных смердить. Однако про жест. Закончив процедуру облегчения, де Тревиль не слезая с подоконника, предпринял попытку засунуть свои чресла в штаны, но в хмельном угаре промахнулся, схватив правой рукой левую. Увидевший это Атос, думая, что это какой то тайный знак для них, повторил его. То же проделали три остальных друга. Так и завелось. После описываемого вечера, четверка мушкетеров в полусознательном состоянии убыла на службу его величества короля.
А де Тревиль самозабвенно пил еще неделю. Он забаррикадировался на третьем этаже, так полюбившегося здания, угрожая спалить все заведение, если его не будут поить и кормить хотя бы пять раз на дню. Все попытки группы захвата, в лице хозяина гостиницы и его совершеннолетних сыновей взять террориста силой, или хитростью выкурить старого вояку, безуспешно провалились. Переговорщик, он же повар, гостиницы, потерпев фиаско тоже был позорно спущен с лестницы. Диалог зашел в тупик. Поскольку, самовольно уединившийся капитан, не желал покидать питейного заведения,
все интересные события, в помещении этом и случились. В тот памятный день, предводитель мушкетеров, продолжающий алкомарафонский забег, как и в предыдущие дней одиннадцать, двенадцать пробудился рано. Уже давно, потерявший ориентацию в пространстве и временном измерении он, не считаясь с режимом отдыхающих гостей, начал восхвалять в пошлых, громких песнях величие мушкетеров и его величества короля. Петь де Тревиль не умел, но любил. Поэтому получалось не ахти как здорово. Людям не нравилось, как он, совершенно не музыкально орет в семь утра:
Если сам вам шпаги дал,
Как могу остановить я
В грудь влетающий металл,
Кровопролитье, кровопролитье?
Остальные слова музыкальной композиции как то выпали из головы солиста, поэтому на протяжении нескольких часов, парижане и гости столицы вынуждены были терпеть из раза в раз повторяющееся:
Если сам вам шпаги дал,
Как могу остановить я
В грудь влетающий металл,
Кровопролитье, кровопролитье?
Ругались не только туристы из гостиницы, но и слоняющиеся по улице зеваки. Перепалка между представителем военного крыла, его величества Людовика XIII и горожанами стала предвестником события, которое на несколько месяцев парализовало размеренный ритм жизни Парижа. Слыша проклятья, доносящиеся с улицы, убаханный в хлам де Тревиль, решил немедленно покарать, музыкальных критиков, не сумевших по достоинству оценить его талант. Решительно вскочив на ставший родным подоконник, Жан-Арман дю Пейре не менее решительно сдернул портки, тщательно прицелился и издавая иезуитский смех, больше напоминающий блеяние осла, начал совершать, ежедневно и не раз, повторяющуюся процедуру облегчения на головы гражданского населения, показывая всем свои, давно не чищенные причиндалы. Однако, в тот день, что то пошло не так, именитый дебошир поскользнулся и выпал из окна, сломав обе руки, два ребра и разбил свою дурную башку, на радость владельца и всех постояльцев заведения. Долго еще его, с упоением и не без доли фанатизма пинала озлобленная толпа, после чего на полное выздоровление ушло пара месяцев. Месяцы лечения де Тревиля дорого дались парижанам. Ох и несладко пришлось им.