А во там, с краю, окно моей комнаты, которая когда-то была папиной. Я любила эту комнату именно из-за окна, которое можно открыть наружу, распахнув створки, и вдохнуть запах цветущей черемухи, яблони или сирени. Всё это уже очень давно насажено дедом. Ещё в тот год, когда они с бабушкой, только поженившись, въехали в этот дом.
Здесь появился папа и его старший брат. И оба они, как и я, сначала пололи и поливали огород, а только потом им, как и мне, разрешалось пойти гулять до самого заката. Иногда даже дольше.
Речка, костёр, печеная картошка, мелкая, но вкусная рыбка с рыбалки на самодельную удочку, волейбол, гитара
Стоя перед домом, который для кого-то просто пустующее здание, я прекрасно понимала, почему папа не хочет отказываться от него. Ведь этот дом часть его истории, часть его самого. Место ассоциируемое с лучшими воспоминаниями. Их не хочется отдавать кому-то. Тем более, неизвестному.
А если не сберегут? Если испортят? Или, не дай Бог, вообще уничтожат!
Лучше оставить так ни для кого. А ещё лучше, что я хочу попробовать сделать, вдохнуть новую жизнь. Всё равно я пока не знаю, куда мне двигаться дальше. Оставлю себе это лето для каникул. Взрослым ведь тоже они нужны.
Глава 4. Любовь
Но мышечную память не пропьёшь. Голова ещё не успела сообразить, как открыть калитку, а рука уже потянулась к небольшой квадратной дырке в заборе, чтобы нащупать и сдвинуть в сторону плаху, сдерживающую от открывания ворота, и разблокировать калитку.
Тихий скрип старой плахи о металлические скобы вызвал улыбку ностальгии. Дед всегда ночью слышал, когда я возвращаюсь домой. Едва я скрипну плахой, при этом стараясь быть крайне тихой, как на крыльце и веранде зажигался свет. А дедушка выходил на крыльцо в растянутых на коленках кальсонах, в теплой клетчатой рубашке и закуривал сигарету, всегда говоря: «Заходи тихо, бабка спит. Проснётся опять кормить начнёт».
Не желая привлекать внимание соседей, которые наверняка набегут толпой, если хоть один из них узнает, что кто-то приехал в дом Авдеевых, я закатила оба чемодана в ограду и снова заложила ворота, теперь уже изнутри задвинув толстую плаху обратно.
Вынули из сумочки ключи от дома, они же от веранды, и открыла старый навесной замок.
На веранде всё так же стоял списанный когда-то с нашей квартиры диван, шкаф с открытыми полками внизу и большой стол, который на праздники мыли от пыли и заносили в дом или просто выносили на улицу, если позволяла погода.
Я прошла к двери, обшитой коричневым дерматином еще, наверное, при царе Горохе, и ватой под ним. Своего рода, утеплитель. Потянула за металлическую ручку, торчащую из ткани, и оказалась в доме.
Нос сразу заполнил запах старых вещей и затхлости, так как дом давно уже год никто не открывал и не проветривал. Но на ум, почему-то, сразу пришёл запах бабушкиных пирожков или блинов, которые она пекла почти каждое утро.
На полу прихожей у двери лежал коврик, связанный бабушкой из старых вещей. Цветастый, веселый. Как она любила. Мне нравилось иногда разглядывать их и угадывать, какая вещь была порезана ради его изготовления.
На стене сбоку вешалка, которую дед сделал сам из досок, а крючки из толстой проволоки и гвоздей. Не знаю, сколько лет этой вешалке, но точно знаю, что она старше меня. Миллион раз предлагали им её поменять, даже сами покупали новую и нахалом привозили, но бабушка с дедушкой ни в какую не соглашались менять то, что сделали когда-то сами, не имея денег купить это в магазине.
Но самая любимая мной часть прихожей это трельяж. Небольшая коричневая тумбочка на четырех деревянных ножках, а на ней три больших вертикальных зеркала, из который, если поставить боковые зеркала параллельно друг другу, можно сделать «коридор бесконечности».
Это были нулевые без гаджетов. Мы делали развлечение из всего, что попадалось под руку.
Обувь я снимать не стала в пыли всё.
Прошла в босоножках дальше в дом. Заглянула на кухню, где стояла потрескавшаяся печка, давно не видевшая свежей побелки, и старый бабушкин гарнитур. Папа говорил, что этот гарнитур мой ровесник. Бело-зеленый бабушкин любимчик. Тридцать лет, а выглядит даже получше меня.
Умели же раньше мебель делать!
Здесь же, на кухне, небольшой столик под окном с двумя табуретками под ним. Дед сам вырезал, когда у него инструмент появился. Импортный. «Лысьва» - плита на все времена, бабушкина любимца. А на ней чугунная сковорода. Ну, и куда же без холодильника «Бирюса»?
Я прошла в зал, где с моих губ слетел тихий смешок.
На ТВ-тумбе стоял телевизор. Плоский. Уже современный. На юбилей свадьбы дарили бабушке с дедушкой лет семь назад. Небольшой клочок современности в океане советской ностальгии, но накрыт он неизменной белой вязанной бабушкой кружевной салфеткой.
Что-то меняется и модернизируется, но что-то вечно.
Внезапно я услышала странный шум за спиной. По спине пробежал холодок. Я хотела обернуться, но почувствовала,
как через легкое летнее платье мне что-то уперлось между лопатками.
- Стой! Стрелять буду! донесся из-за спины смутно знакомы прокуренный мужской голос.
- Свои! сдавленно выронила я, но руки инстинктивно подняла. Наверное, подсознательно понимала, что нужно показать, что я не вооружена и пришла с миром.