Судя по всему, Саша и Николай партнёры по бизнесу. Это улавливается с первых минут разговора, но что-то не складывается: первый совершенно не выглядит вовлечённым. Весь его фокус на мне: беззастенчивый взгляд скользит по шее, оголённым плечам и лицу. Пока наши глаза не встречаются, нагревая температуру моего тела до максимума и отключая все лишние звуки, кроме громкого аритмичного стука сердца.
Делать вид, что мы совсем-совсем незнакомы, глупо с учётом того, что, возможно, в каких-то кругах известно о том, что я курировала производство по делу Устинова. И пусть сейчас меня отстранили, разумная осторожность всё же остаётся.
Но, к счастью, нас даже не знакомят, и я искренне признательна Саше за то, что он не откликается на предложение Николая присоединиться несмотря на то, что рядом с нами вполне можно дорисовать хотя бы одно свободное место.
Когда Устинов уходит ближе к сцене, сжимая в руке стакан с соком, я получаю возможность наблюдать за ним со спины за позой, за движениями, за тем, как он расслабленно держит плечи.
На мероприятии другая атмосфера, и то, что Саша находится под следствием, не делает его чем-то хуже других.
Возможно, потому, что его вина не перечёркивает ни ум, ни харизму, ни подход к работе. А может, потому что в зале никто не святой просто у кого-то ошибки заметны чуть меньше.
Не в силах долго усидеть на месте, я резко вскакиваю, как пружина, хватаю сумочку и телефон и, сбивчиво объяснив, что хочу ненадолго отойти, вырываюсь из-за стола.
Я с тобой, вызывается Карина, вручив пустой бокал мужу.
Мы проходим мимо гостей, устремляясь к выходу. Где здесь уборная я понятия не имею, но доверчиво следую за подругой, стараясь не оглядываться назад. В зале много прессы и телевидения. Здесь фиксируется каждый чих, а мне после отстранения меньше всего на свете хочется
стать причиной служебной проверки.
Тем не менее это знак. Сигнал. Достаточно ясный, чтобы Саша его считал.
Тебя не напрягает компания Николая Константиновича? спрашивает подруга, когда мы оказываемся в более-менее тихом месте. Потому что меня да, но приходится терпеть. В отпуск он хочет ты посмотри Олег с семьёй тоже хочет, но кое-кто отказал ему в согласовании графика, потому что «период сейчас нестабильный».
На каждое возмущение Карины мне приходится кивать, как китайский болванчик. Я не способна ни на сочувствие, ни на интерес. Зато реакции моего организма на присутствие Устинова абсолютно разнообразные. То мурашки по коже, то лёгкое головокружение, то обжигающая волна жара, которую невозможно списать на вино.
Уборная здесь общая для мужчин и женщин, и чтобы попасть в неё, нам приходится несколько минут подождать своей очереди.
Когда подруга скрывается за дверью, я умываю лицо холодной водой в зоне у раковин, прижимая ладони к пылающим щекам. Как бы мне ни хотелось утихомирить свой пульс, он учащается, сбивается и не поддаётся контролю.
Пойдём? берёт меня под руку Карина.
Она первой толкает дверь на выход из уборной и первой врезается в широкую грудную клетку Саши, неожиданно перегородившего проход. Пробормотав извинение, она поправляет причёску, поднимает глаза и подбородок, но взгляд Устинова уже нацелен прямо на меня.
Привет, говорит он мне.
Ты иди, я скоро, обращаюсь к подруге, почти не двигая губами.
Карина уходит, слегка оглядываясь, а Саша делает шаг внутрь и прикрывает за собой дверь.
Щелчок замка короткий и громкий, как затвор перед выстрелом. Я прижимаюсь лопатками к стене, ощущая, как внизу живота поднимается знакомый, неуправляемый ураган.
49
Сказать хочется много.
Мои эмоции качаются, как маятник. Я рада видеть Александра Устинова до умопомрачения. Я злюсь на него за вмешательство. Я киплю от осознания, что могу его потрогать. И в то же время избегаю этого потому что расходиться по разные стороны баррикад будет ещё более невыносимо.
Саша откидывается спиной к стене, и мы оказываемся напротив. Руки в карманах, губы чуть приоткрыты, взгляд сверлит. Расстояние между нами не больше двух метров, и энергия, исходящая от него, пронизывает каждую мою клетку, заставляя вибрировать изнутри.
Это та самая подруга, которая держала на контроле нашу первую встречу? спрашивает Устинов, чуть склоняя голову набок.
Я привыкла к другому его поведению. К инициативе. К напору, к жадности, к открытому проявлению чувств. Такому явному, что это невозможно было не заметить. Но точно не к холодной отстранённости.
Да, это она, тут же проговариваю.
Кажется, она меня не узнала.
Карина просто растерялась.
Как и я.
Мотнув головой, заставляю себя натянуть лёгкую улыбку уголками губ.
Как твои дела?
Устинов резко съезжает глазами с моего лица ниже: смотрит на шею, плечи, обтянутую гладкой тканью грудь. Она ноет и тяжелеет. На мне нет бюстгальтера, и этот факт не остаётся незамеченным потому что, когда Саша возвращает взгляд обратно, в его зрачках рассыпаются искры.
Я улетаю с мамой на море, как можно спокойно рассказываю. Послезавтра в обед мы будем на Кипре.
Надолго?
На две недели.
Рад за тебя, кивает Саша. А в остальном?
Жар за рёбрами становится невыносимым. Всё внутри кипит, давит и распирает. Я бы не хотела тратить бесценные мгновения на негатив, но сдержаться невозможно слишком много вопросов, недосказанностей и обид, которые так и остались невысказанными.