Снять лыжи! Строиться повзводно!
Иван почувствовал раздражение. Снова какой-то митинг. Отдохнуть бы после дневного перехода, поесть горяченького, а тут комиссарам вздумалось поагитировать.
Построились быстро. Но отдавший команду комбат как зашел в здание станции, так и не появлялся.
Холод, не чувствовавшийся на бегу, теперь стал донимать, покусывать ноги сквозь ботинки. Бойцы потихоньку переговаривались, где-то на фланге над строем уже поднимался дымок папиросы.
Наконец, путаясь в полах шинели, вышел комбат и встал перед строем с большим пакетом в руках.
Товарищи красноармейцы! Капитан начал тихим и как бы сдавленным голосом, и строй застыл, вслушиваясь в слова комбата. Вчера, тридцатого ноября 1939 года. Советский Союз вступил в войну с Финляндией. Финские империалисты
Следом за командиром выступил комиссар. До Ивана долетали только отдельные слова: «Мы, бойцы отдельного лыжного батальона Все как один, добровольно На защиту нашей социалистической Родины До последней капли крови»
Батальон бросили на Ухтинское направление.
Из эшелона выгрузились в чистом поле. К фронту двинулись пешком, с лыжами на плечах. Навстречу сплошным потоком шли раненые. Кто брел сам, поддерживая обмотанных бинтами товарищей, кого везли в санитарных фургонах или подводах. Один, с забинтованной головой, перевесившись через борт грузовика, с надрывом закричал:
Ой, братки, на убой гонют! На убой, милаи!..
Вскоре на обочинах появились остовы сгоревших танков, бронемашин, грузовиков. На коротких привалах встречавшиеся раненые рассказывали страшные истории о заминированных дорогах, сидящих на деревьях «кукушках».
Первый бой начался неожиданно. Где-то впереди вспыхнула яростная перестрелка.
Иван скинул с плеча лыжи и настороженно прислушался.
Яростная стрельба то стихала, то разгоралась с новой силой. Некоторое время батальон просто стоял на месте, только офицеры собрались кружком около комбата.
Но вот один взвод, скинув лыжи на обочину, рысью бросился вперед, беря автоматы на изготовку, а вдоль колонны протяжно раздалось:
Батальон! На лыжи, становись!
У Ивана сердце екнуло, вот оно, началось. Он торопливо надвинул крепления, от нетерпения притопнул лыжами, проверяя ладно ли держат.
Сзади кто-то с дрожью в голосе прошептал:
Куды прем? Там жа мины.
Взводный услышал, но не стал стыдить, а пояснил:
Мы же на лыжах, дурья башка. Лыжа длинная, вес на всю идет, мина и не сработает.
Спустя пять минут батальон был готов. Капитан Гагаркин, покусывая губу, короткими рублеными фразами отдал боевой приказ и махнул рукой:
Вперед, орлы!
И они пошли.
Скатившись с откоса дороги и перемахнув через кювет, роты двинулись к лесу, на ходу разворачиваясь в цепь. Стрельба усилилась. Гулко застучали пулеметы. Основной огонь вели свои, с дороги. Вот только толку от него было немного. А попасть под шальную пулю можно было запросто. В этот момент на левом фланге знакомым, тарахтящим звуком застучали ППД.
Иван, настороженно вглядываясь в заросли, прибавил ходу, стараясь не отстать от взводного. Через мгновение автоматы ударили и справа и слева. А когда в обледенелой и засыпанной снегом кроне высокой одиноко стоящей сосны что-то мелькнуло, Иван вскинул свой пистолет-пулемет и, почти не целясь, резанул длинной тяжелой очередью.
Бой был коротким, но жестоким. Когда все закончилось, Иван остановился и, зачерпнув ладонью горсть снега, утер лицо, покрытое испариной. Руки дрожали, а сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Но это все чепуха. Главное они победили, и он жив.
Белофинны, устроившие засаду у поворота дороги, основательно подготовились к бою. Окопчики из ледяных блоков, для маскировки присыпанные свежим снегом, станковые пулеметы на салазках Но атаки с тыла они не ожидали. Позиция оказалась усеянной трупами в белых маскхалатах, надетых поверх теплых серо-зеленых мундиров. Несколько «кукушек» безжизненно повисло на ремнях, так и оставшись пристегнутыми к стволам деревьев. Бойцы бродили между окопчиков, разглядывая теплые меховые сапоги и тяжеленные финские пистолеты-пулеметы «Суоми».
Это был первый бой лыжного батальона. С его появлением финские летучие лыжные отряды попритихли. Потом были другие бои. Лыжные переходы и ночевки на снегу в жуткий мороз, когда промерзшую буханку хлеба не разрубишь и саперной лопаткой. Короткие отчаянные схватки с белофиннами, когда одна волна лыжников летела навстречу другой со склонов соседних сопок, поливая все перед собой огнем, и главным было не остановиться, не упасть.
Иван Воробьев выжил в этом белом аду. И получил свою первую медаль и первую рану.
Командир 371-й стрелковой дивизии свернул листок с предписанием и, поправив наброшенную на плечи шинель, потер усталое лицо. А затем неожиданно перешел на «ты».
Знаешь, младший лейтенант, я тебя вот о чем попрошу наведи мне порядок на переднем крае. Фрицы вконец обнаглели. На виду песни горланят, «Москва моя», представляешь? Или перелезут через бруствер, снимут штаны, выставят задницу и гадят. А в шестой роте вообще повадились к нам по воду ходить. Бойцы у берега прорубь сделали, вот они туда и шастают. Он замолчал, снова потер ладонью лицо и закончил: Сделаешь?