А. П.
Адрес: М-ль Наталии Гончаровой.
Комментарий
Впервые (в русском переводе): ВЕ, 1878, январь, с. 1314; по автографу: Письма Пушкина к Н. Н. Гончаровой, с. 43; фототипическое воспроизведение там же, между с. 42 и 43. Акад., XIV, 517.
6. 9 сентября 1830 г. Болдино
Votre lettre est charmante et ma tout à fait rassuré.1 Mon séjour ici peut se prolonger par une circonstance tout à fait imprévue: je croyais que la terre que ma donnée mon père était un bien à part, mais elle se trouve faire partie dun village de 500 paysans,2 et il faudra procéder au partage. Je tâcherai darranger tout cela le plus vite possible. Je crains encore plus les quarantaines quon commence à établir ici. Nous avons dans nos environs la Choléra morbus (une très jolie personne).3 Et elle pourra marrêter une vingtaine de jours de plus. Que de raisons pour me dépêcher! Mes respectueux hommages à Наталья Ивановна, je lui baise les mains bien humblement et bien tendrement. Je vais écrire à linstant à Афанасий Николаевич. Celui-ci, avec votre permission, est bien impatientant.4 Remerciez bien Mlles Catherine et Alexandrine5 pour leur aimable souvenir et encore une fois pardonnez-moi et croyez je ne suis heureux que là où vous êtes.
9 sept., Boldino.
Перевод
Ваше письмо прелестно, оно вполне меня успокоило.1 Моё пребывание здесь может затянуться вследствие одного совершенно непредвиденного обстоятельства. Я думал, что земля, которую отец дал мне, составляет отдельное имение, но, оказывается, это часть деревни из 500 душ,2 и нужно будет произвести раздел. Я постараюсь это
«В Нижний», т. е. в нижегородское имение отца Болдино Пушкин уехал 1 или 2 сентября (см. письмо П. А. Вяземского к Е. М. Хитрово от 2 сентября 1830 г.: РА, 1899, кн. 2, с. 85). С. Л. Пушкин отдал поэту «в полное и безраздельное владение» 200 душ крестьян в селе Кистенёво, расположенном недалеко от Болдина. По «записи» официальному акту, которым он передал сыну часть недвижимого своего имущества, Пушкин был ограничен в праве владения. В записи читается: «Он, сын мой, до смерти моей волен с того имения получать доходы и употреблять их в свою пользу, так же и заложить его в казённое место или партикулярным лицам; продать же его или иным образом перевесть в постороннее владение, то сие при жизни моей ему запрещаю» (П. и мужики, с. 74). Имение нужно было Пушкину не для ежегодного дохода, а для получения сразу крупной суммы денег. Поэтому 5 февраля 1831 г. он заложил эти 200 душ на 37 лет за 40 000 руб. За несколько дней до свадьбы поэт писал Плетнёву: «Через несколько дней я женюсь: и представляю тебе хозяйственный отчёт: заложил я моих 200 душ, взял 38 000 и вот им распределение: 11 000 тёще, которая непременно хотела, чтоб дочь её была с приданым пиши пропало. 10 000 Нащокину, для выручки его из плохих обстоятельств: деньги верные. Остаётся 17 000 на обзаведение и житие годичное. В июне буду у Вас и начну жить en bourgeois , а здесь с тётками справиться невозможно требования глупые и смешные а делать нечего. Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния я в состоянии, но входить в долги для её тряпок я не в состоянии. Но я упрям и должен был настоять по крайней мере на свадьбе» (Акад., XIV, 577). Ср. воспоминания Е. А. Долгоруковой о женитьбе Пушкина, приведённые в примеч. 1[19] к письму 6. [Возврат к примечаниям [20] и [60]]
О ссоре с тёщей Пушкин писал В. Ф. Вяземской в последних числах августа 1830 г.: «Я уезжаю, рассорившись с г-жой Гончаровой. На следующий день после бала она устроила мне самую нелепую сцену, какую только можно себе представить. Она мне наговорила вещей, которых я по чести не мог стерпеть. Не знаю ещё, расстроилась ли моя женитьба, но повод для этого налицо, и я оставил дверь открытой настежь. Ах, что за проклятая штука счастье!..» (Акад., XIV, 518; подлинник по-французски). Душевное состояние Пушкина после ссоры нашло отражение и в письме к Плетнёву, написанном перед самым отъездом, 31 августа: «Милый мой, расскажу тебе всё, что у меня на душе: грустно, тоска, тоска. Дела будущей тёщи моей расстроены. Свадьба моя отлагается день ото дня далее. Между тем я хладею, думаю о заботах женатого человека, о прелести холостой жизни. К тому же московские сплетни доходят до ушей невесты и её матери отселе размолвки, колкие обиняки, ненадёжные примирения словом, если я и не несчастлив, по крайней мере не счастлив. Осень подходит. Это любимое моё время здоровье моё обыкновенно крепнет пора моих литературных трудов настаёт а я должен хлопотать о приданом да о свадьбе, которую сыграем бог весть когда. Всё это не очень утешно. Еду в деревню, бог весть, буду ли там иметь время заниматься, и душевное спокойствие, без которого ничего не произведёшь, кроме эпиграмм на Каченовского, Так-то, душа моя. От добра добра не ищут. Чорт меня догадал бредить о счастии, как будто я для него создан» (Акад., XIV, 519). Неуверенность Пушкина в будущем счастье отразилась ещё в одном письме к Плетнёву от 29 сентября 1830 г. (Акад., XIV, 523), а также в письме к Н. И. Кривцову от 10 февраля 1831 г. (Акад., XIV, 574) и в прозаическом отрывке 1830 г. «Участь моя решена» (И. Фейнберг едва ли прав, отрицая всякое автобиографическое значение этого отрывка. См.: Фейнберг И. Незавершённые работы Пушкина. 6-е изд. М., 1976, с. 276281). Вопреки сомнениям Пушкина болдинская осень 1830 г. оказалась очень плодотворной (см. примеч. 3[30] к письму 8).