Смотри, мама. Мама! Смотри! Какие. Давай купим! Я буду с ней гулять.
Ох.
Три дня назад в Шанхае.
Маленькая девочка гуляла с механической собачкой.
Водила ее на поводке. Платьице в цветах, белые носочки, белые сандалии. Коричневый поводок.
Собака залаяла на нас, когда мы проходили мимо, спонтанность, заложенная в программе.
Кити, улыбнулась няня в синем форменном платье.
Кити! сказала девочка строго собачке.
Три дня назад в Шанхае.
Не знаю, кто как, а мы первым делом, получив новые тела, отправились в Шанхай.
Клубы, рестораны, бани, одежда из шелка и кожи, все, что можно попробовать на вкус: еда, выпивка, парфюмерия. Хотелось все вспомнить: вкус, запах.
Это как запой.
И, конечно, самое главное То, ради чего стоит иметь тело и ехать в Шанхай, «Дом цветов».
Все, что ты хочешь.
Когда проводишь двадцать лет в диком космосе, времени на самом деле очень много. Можно учиться, читать, слушать музыку. Я смотрел кино. То старое развлечение, которое появилось во втором тысячелетии.
Все эти мужчины и женщины. Автомобили на колесах. Все эти странные истории про страсть.
Я смотрел и тогда, наверное, у меня появилась эта идея. Я не могу сказать, когда точно, я даже плохо себе представляю, как она сформировалась. Все же знают, что сексуальное это телесное вначале,
а когда у тебя вместо тела кусок железа, откуда может появиться желание? Сложно понять, но оно появилось.
Это было даже не желание, это как картинка, открытка: вот я, вот он. Мы в комнате. Жалюзи на окнах. Он сидит на кровати, я стою перед ним, между его ног. Он расстегивает пуговицы на моей рубашке. Я держу его за подбородок и провожу подушечкой большого пальца по его губам, тушу сигарету ему о грудь. На коже появляется красный ожог. Он сдерживает стон.
Я беру его за затылок.
Что будет потом, я плохо себе представлял. Эта картинка в моей голове была статична. Свет. Стены. Дешевые репродукции. Разобранная постель. Как будто эти двое они на сцене, а вот я сижу в темном зале и наблюдаю.
Главное не это. Главное, что Он был Джеймс Дин.
Я видел его в тех фильмах, восстановленных по памяти клонированных режиссеров и кинокритиков, где он что-то такое делал. Я не очень понимал, что именно, но там был момент Это был фильм «Нет смысла бунтовать», когда он дрался с кем-то, падал на землю и у него была разбита губа. там еще была кровь очень яркая, красная. он смотрел и вот этот взгляд и поза, в которой он лежал Это, наверное, что-то личное, какой-то фетиш гипнотический, завораживающий.
Косте, напарнику, с которым мы работали, я сказал, что хочу съездить на Землю, купить тело и вспомнить, как это быть человеком.
Заказ на Джеймса нужно было делать заранее. Связаться с людьми на Земле. После закона 2032 года, который регулирует производство тел и, в частности, запрещает клонирование тел для «цветочных домов», сделать это трудно. Даже на Земле, которая давно уже не центр Вселенной, что-то подобное можно найти только в Шанхае.
Считается, раз они живые, и даже если сознание их просто набор цитат, регулируемый программой, это все равно насилие, а насилие запрещено. Но в насилии и суть. Я не прав?
Ведь это же просто тело? Нет?
Как все было? Как я себе и представлял: железная дверь в грязном переулке под красным фонарем.
Обитые густой бордовой тканью стены, сонные объятия глубоких кресел, медовые золоченые рамы с летними пейзажами, неподвижный, как мутная речная вода, дым сигарет, тягучая китайская музыка А потом вошел он. Молча курил рядом со мной, пока мы ужинали.
Костя ушел с сиамскими близняшками, а мы поднялись в комнату.
Тусклый свет, небольшая комната, открытая дверь в прохладную кафельную ванную, кровать.
Он молча снял рубашку и штаны, аккуратно сложил их на стул и сел. Прикурил одну сигарету от другой. Пепельница у кровати полна окурков.
Я будто смотрел на все со стороны. Запоминал каждую секунду. Каждую тень на его теле.
Он был возбужден ткань широких трусов под углом поднималась, плавно очерчивая головку. В центре растекалось темное пятнышко смазки. Я расстегнул ремень и выпростал рубаху. Отобрал у него сигарету, взял рукой за затылок, коснулся ладонью волос.
Из-за стены негромко звучала музыка.
На секунду я замер, чтобы запомнить, проверить, та ли эта сцена: вот он, вот я. Это было так красиво, это было именно так, как я хотел. Я спустил трусы со штанами до колен и засунул свой член ему в глотку так глубоко, как только мог его нос уперся мне в живот: казалось, если он высунет язык, то сможет облизать мне яйца. Пока он задыхался, сдерживал рефлекс, шумно дышал носом, я выдохнул дым в потолок.
Потолок был белый, от жалюзи его пересекала ребристая тень.
Я держал крепко, двигался резко. Вначале он был безвольный, но, когда начал задыхаться, а глотка стала сжиматься, уперся мне в живот руками, отталкивая. Чуть прикусил. Я двигался все резче. Он стал бледнеть. Я кончил и отпустил его.
Он упал на спину, перевернулся на бок и зашелся, согнулся в кашле и хрипе сплевывая сперму и утирая слезы.
Костя позаботился о том, чтобы член, как и все тело, был большим. Девять с половиной дюймов в длину и больше двух дюймов в диаметре.