Утро действительно оказалось мудренее. Несмотря на то что Строгановы очень долго раздумывали и колебались принимать у себя вольницу или нет, они все же решили согласиться на предложение Ермака.
Что ж, говорил Дементий Григорьевич, государь опалился бы на нас, коли бы вольница разбойничала, а то ведь будут смирно сидеть, да еще его же людишек оберегать от нападений. А без них мы словно без рук будем: что наши вахлаки сделают? Увидят только остяка врассыпную и бросятся и пищали побросают, а эти уж одно слово удальцы!
Так, значит, с богом? спросил Григорий Григорьевич.
Да что же раздумывать! А коли что до Москвы дойдет, так как-нибудь извернемся, отделаемся!
Ну, так тому и быть!
Позвали Мещеряка с Кольцом и ударили с ними по рукам.
Недолго заставил ждать себя Ермак. Не прошло и трех дней, как полчище казаков появилось на строгановской земле.
Застучали топоры, живо закипела работа, и в какие-нибудь две недели появилось новое село, заселенное бывшими волжскими разбойниками.
Иная жизнь потекла у них: не было того разгула, что прежде, не было и опасности, какой в прежнее время подвергались они чуть не ежеминутно; жизнь потекла тихая, спокойная, многим показалась она в диковинку, но большинство оставалось вполне довольно ею.
Глава десятая. Ермак в Сибири
«Этак и обабиться недолго, молодцы-то мои словно сонные стали, ходят как мокрые курицы. Известно, засиделись, заскучали, поразмяться бы им маленько нужно было, хотя бы бродяги какие явились Опять, что за житье на подножном корму; покой, правда, да и только, а на кой он нам прах», раздумывал Ермак.
Несмотря на ласку и привет Строгановых, нередко Ермак Тимофеевич ходил сам не свой, нестерпимая тоска начала одолевать его. Действительно, покойная, ничем не нарушаемая жизнь была в тяготу ему. Не было у него ни малейшей охоты возвращаться к прежней жизни, разгульной на Волге, но при воспоминании о ней лицо его прояснялось, он делался оживленнее, но проходили воспоминания, и снова тучи пробегали по лицу Ермака.
Не менее тосковал и Кольцо; давно уже он заметил грусть атамана, закручинился и сам. Кручина вожаков казацких не могла пройти не замеченной и Строгановыми.
«Не задумали ли они уйти от нас? с тревогой спрашивали они себя. Избави бог, уйдут, тогда беда, при них вот сколько времени никто к нам не показывается в гости, а без них, того и гляди, нагрянут!»
И еще приветливее стали именитые купцы к казакам, не знали, чем и ублажить
их, забыли и про опалу царскую.
Только, видно, пословица правду говорит: «Сколько волка не корми, он все в лес глядит».
Тут и меж казаками разговор пошел, и им невтерпеж стало мирное житье. Некоторые надумали назад махнуть, на Волгу, снова приняться за прежнее житье за разбой.
Что ж тут делать! говорили они. От тоски околеешь, да и не совсем так вышло, как атаман обещал, насулил он нам золотых гор, соболей, казны и всякой всячины, а на деле-то ничего и не вышло, да и сам-то он день-деньской словно филин какой ходит.
Махнуть бы назад, на Волгу!
А коли атаман не пойдет?
Одни дороги не найдем, что ли?
Дорогу-то найти найдем, только что проку-то без него будет?
Другого себе в атаманы изберем.
Было бы из кого избирать! Ведь бывало, имя его только услышат, так бегут уже.
А по-моему, кто хочет, тот оставайся тут да кисни, а кому надоело, тот и в путь.
А знаешь, что у нас за такие речи бывало?
Что бывало-то?
А то, воткнут тебя в мешок с каменьями да на дно быстрой реченьки и спустят, вот что!
Ну, всех-то не спустят.
Что ж, спрашиваться, что ли, будут? Таких-то, как ты, много ли найдется?
Так что ж теперь делать, ведь не один я, а многие шли за делом. Кричали: «Ермак, Ермак», ну и мы пошли, а тут и делов-то, как вижу я, никаких нет. Ну, значит, нечего здесь сидеть.
Нет, у нас это не водится, нужно сначала атаману сказать, а там как круг порешит, так тому и быть!
Да, впору и атаману говорить, тошнехонько так-то сидеть сложа руки, да и невыгодно!
Греха нечего таить, скучненько.
Соберу несколько человек да и скажу атаману, не на то мы к нему приставали.
Твое дело!
Разговор прекратился, и казаки разошлись в разные стороны
Наступил вечер, темный, безлунный, только звезды мерцали в темном небе; казацкая слобода погрузилась в сон, ни в одной избе не было видно огонька. Только в большой избе Ермака Тимофеевича мерцала свеча. В избе одевался атаман; с ним вместе был и Кольцо.
Ермак надел пояс, заткнул за него нож и пистолет, предварительно осмотрев последний.
Не пойму, зачем это мы понадобились им? говорил атаман.
Сам никак не могу смекнуть; тебя-то не было, прибежал холоп, задыхается: зовут, говорит, сейчас же, дело важное есть, минутки терять нельзя. Я его спрашивать, что за дело такое? Говорит, что хозяйских делов не знает.
Из Москвы, может, какую весть получили об нас!
Кто их ведает, только какие же об нас могут быть вести? Живем мы смирно, никого не трогаем, про нас уж, чай, и забыли совсем!
Ну, не говори, Иван Иваныч. Царь делов наших не забудет, а тут, сам знаешь, сколько благоприятелей у Строгановых найдутся охотники и на донос! проговорил Ермак, выходя с Кольцом из избы.