Теперь нишкни! шепотом отдал приказание Мурашкин. Не чихать, не кашлять, не разговаривать, не то расправлюсь по-свойски, прибавил он, показывая кулак.
Стрельцы молча выслушали приказание, воевода приблизился к самому выступу утеса и осторожно начал рассматривать местность, освещенную кострами.
Вот он где, голубчик! все так же шептал Мурашкин. Благо, добрались до тебя, теперь усни только, не миновать тебе наших рук! весело заключил он.
замерли они.
«Бражничают, подумал воевода, им веселье да радость, а из-за них сиди вот тут, как волк какой; то ли дело было бы теперь дома: выпил бы я меда да вина заморского»
При этих мыслях воевода облизнулся даже.
Пойдешь, друг милый! Пойдешь, только усни покрепче! злобствовал воевода.
Ему сильно надоело сидеть на месте.
«Ведь, пожалуй, прображничают, черти, до утра, думал он, а днем спать лягут, поди тогда подступи к ним! И что это Федька глаз не кажет, пожалуй, дело выйдет неладное!»
Прошло еще около часа, у воеводы начали слипаться глаза, его клонило ко сну. Он с трудом поднимал веки, наконец они сомкнулись. Послышался сначала легкий храп, который чем далее, тем более усиливался.
Вишь, нам чихнуть даже не велел, а сам словно труба трубит! прошептал один из стрельцов.
Хорошо бы его теперь, братцы, в воду столкануть! заметил другой. Уж и лих же он!
Поди-ка толкани, после не расхлебаешь!
Что вы, дьяволы, забыли, что ль, приказ воеводин! зыкнул на них сидевший поблизости есаул.
Стрельцы смолкли. Снова наступила тишина, нарушаемая только храпом воеводы да разносившейся с противоположного берега песней.
Наконец послышались еще какие-то странные звуки: словно кто шлепал по воде. Есаул стал прислушиваться, плесканье делалось все явственнее и явственнее.
Никак, плывет кто-то? прошептал есаул. Нужно воеводу оповестить, порешил он, осторожно подходя к Мурашкину. Боярин, а боярин! начал он тихо звать воеводу, наклоняясь к самому его уху.
Но боярин на его призыв ответил только свистом, вылетевшим из его носа.
Боярин! снова позвал его есаул, слегка дотрагиваясь до руки Мурашкина.
Тот вздрогнул и вскочил на ноги.
А? Что? Тебе что? спросонья зачастил он.
Да вот, боярин, слышишь, как в воде кто-то плескается, словно плывет в нашу сторону.
Мурашкин стал прислушиваться и действительно уловил легкий плеск воды, как будто кто-то осторожно работал веслом. При свете костров на реке мелькнуло черное пятнышко.
«Должно, Федька!» подумал Мурашкин.
Прикажи-ка ребятам готовыми быть, проговорил он вслух, обращаясь к есаулу. Черт его знает, может быть, и не он, а кто другой леший
Пятно между тем приближалось, хоть и с трудом, но можно было рассмотреть лодку и сидевшего в ней человека.
Воевода, всматриваясь вперед, счел все-таки за лучшее скрыться за утес.
Наконец саженях в трех от берега лодка остановилась, и из нее долетел до Мурашкина крик совы.
Раз! прошептал воевода.
Раздался второй крик.
Два! продолжал считать Мурашкин.
Прошло несколько минут, лодка вперед не двигалась, только ее снесло несколько в сторону, но крика больше не последовало.
Он, так и есть! проговорил Мурашкин. Федор, ты? окликнул он сидевшего в лодке.
Лодка не двигалась и медленно, чуть заметно сносилась вниз по течению.
Что за дьявольщина? пробормотал воевода. Ты, что ль, Федор? крикнул он погромче.
Вместо ответа лодка быстро двинулась к берегу.
Кто едет? не совсем спокойным голосом спросил воевода, когда лодка была на расстоянии не более сажени от берега.
Тише, боярин, я! послышался из лодки голос.
Мурашкин успокоился. Живодер причалил, одним прыжком выскочил из лодки и вытащил ее наполовину на берег.
Что так долго не приезжал? спросил его воевода.
Никак невозможно было, боярин, отвечал Живодер. Опрежь всего, атамана нет, запропал с вечера самого, а уж известно, без него не улягутся, а потом, нельзя было челна взять!
Что так?
Да ведь у нас завсегда караульный у челнов, ну и ноне стоял. Взять при нем не даст, а то и тревогу поднимет.
Как же ты вырвался?
Живодер усмехнулся:
Как? Известно как! Пришел к нему, по-приятельски разговорился, отвернулся он маленько в сторону, а я его в шею ножом и пырнул, дело знакомое, и не охнул! Ну, я сейчас в челн, да и был таков к вам. Теперича, боярин, поспешить надо, часа через два на смену к челнам придут, так до тех пор челны-то нужно перетащить к вам. Ты уж дай мне человек пяток, я с ними в один момент дело это оборудую!
Мурашкин задумался.
Как же это? спросил после небольшого молчания воевода. Мы хотели на сонных напасть, а тут у вас караульные стоят, тревогу поднимут, пожалуй?
Уж об этом, боярин, не думай, все оборудую, только ты сдержи свое слово!
Об этом что толковать, чай, сам
знаешь, боярское слово свято, отвечал воевода. Только улягутся ли ваши головорезы, теперь, того и гляди, рассветать начнет.
В это время донеслось несколько голосов.
Воевода и Живодер замолкли, прислушиваясь. Воевода снова сделался неспокоен; он подозрительно взглянул на Федьку, но выражения лица последнего, за темнотою, разобрать не мог.