И Абель имел непосредственные контакты с этой труп-пои?
Какие контакты? Они ему подчинялись, были у него на связи.
Значит, он одно из главных действующих лиц?
Руководитель группы.
То есть именно Марк направлял действия тех, кого в Штатах называли «русскими атомными шпионами»? Ведь супругов Розенбергов, с которыми, как считает тот же Донован, якобы были связаны Коэны, казнили на электрическом стуле. Правильный я делаю вывод?
Выводы за вами. А Коэнов мы тогда вытянули из тюрьмы. Успели их вывезти. И Марк бы выехал. Если бы его связной Вик Хейханен не отправился бы после встречи в Париже с нашим сотрудником прямо в американское посольство. Все им выложил. А для Марка мы подготовили все отходы. Он должен был перебраться поближе к Мексике. Потом в Мехико и оттуда домой.
57-й год время еще суровое. После ареста вы не потеряли доверия к Марку?
Абсолютно нет. Не было никаких сомнений. Какая потеря доверия, когда дело продолжало крутиться, и многие его люди оставались на местах?
Но почему тогда страна отказалась от Абеля? «Литгазета» опубликовала статью со знакомым припевом: никакого разведчика, сплошная провокация американских спецслужб. Не слишком этично.
Может быть. Особенно сегодня. А возьмите срез времени, тот период какие были отношения со Штатами? Но наш отдел начал искать возможности.
Как ваш отдел назывался?
Сложно. Он наш, внутренний. После возвращения в нем до последних дней работал и Вилли.
Дмитрий Петрович, как все-таки родился этот псевдоним Абель?
Мы знали о его дружбе с Рудольфом Ивановичем Абелем нашим бывшим сотрудником, к тому времени, к несчастью, из жизни ушедшим. Вилли надо было как-то вылезать из данного положения. Он в руках американцев и прекрасно понимает, что они могут начать с нами радиоигру, ввести Центр в такое заблуждение. И Вилли решился: признал себя советским гражданином, чтоб страна знала, чтоб его выручали. И взяв известное нам имя, давал понять Службе, что он находится в тюрьме. Американцам заявил: «Буду давать показания при условии, что разрешите написать в советское посольство». Те согласились, и письмо действительно поступило в консульство. Но консул попался не тот. Завел-таки дело, но американцам ответил, что такого совгражданина у них не значится. По-своему он был прав: откуда ж Абель мог обозначиться в консульстве? Ошибка состояла в ином: надо было сообщить в Центр, хотя бы как-то проверить. А так мы только потеряли время и узнали, что Марк арестован, когда американцы объявили об аресте Абеля и начале процесса.
И в нашей печати, и в зарубежной утверждалось, что Абеля обменяли на летчика Пауэрса плюс еще одного их разведчика только благодаря усилиям ФБР и семьи Пауэрсов, обращавшейся и к Хрущеву, и к Кеннеди.
Пусть говорят, что угодно. Занимался этим наш отдел: три года шла такая возня, были исписаны горы бумаги. В ГДР мы наняли толкового адвоката Фогеля, переводили ему гонорары от нашей Службы. Я возглавлял группу и потому знаю, о чем говорю.
А что за всеми этими не видимыми миру усилиями стояло?
Как всегда, работа Во время процесса его американский защитник Донован довольно смело заявил в суде: «В такой ситуации, как Абель, может оказаться и наш человек. И тогда русский полковник может пригодиться». Американцы тогда думали, что такого не может быть. Но случилось
Ну вот, в Восточном Берлине вы наняли адвоката
Еще до того товарищи из нашей Службы нашли в Дрездене женщину якобы родственницу Абеля, и на адрес этой фрау Марк начал писать из тюрьмы.
Эту женщину подобрали лично вы?
Нет. Товарищи из нашей Службы в Германии. Но внезапно американцы в переписке отказали.
Этот самый адвокат Донован в книге «Незнакомцы на мосту» намекает, будто в своих письмах Абель ухитрялся передавать секретные данные даже из камеры.
Они просматривали его письма и так и этак, но никакой тайнописи, никаких данных. Абсолютно чистые письма. Однако обмен затягивался.
Не потому ли, что раньше таких обменов не было?
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ПАУЭРСА БЫЛИ НЕЛЕПЫ
Здесь я хотел бы слегка прервать беседу и поведать о судьбе американского пилота Френсиса Гарри Пауэрса, обмененного 10 февраля 1962 года на Абеля. Говорят, он знал, на что шел, вернее, летел, пересекая 1 мая 1960 года границу СССР. Вот уж вряд ли.
Пауарс был абсолютно уверен, что, по крайней мере, для советских самолетов он совершенно неуязвим. Американские У-2 поднимались на высоту 1820, иногда и 22 километра. И пилоты-шпионы, одетые в серебристые комбинезоны, твердо считали, что здесь-то русские МиГи их не достанут.
Взяв старт с базы в пакистанском Пешаваре, Пауэрс через час пересек границу. До конечной точки городка Боде в Норвегии ему предстояло пролететь над чужой страной около 6 000 километров. Где-то над Челябинском автопилот вышел из строя. Но Пауэрс не собирался возвращаться. Произвел фотосъемку над секретным, как у него было отмечено, объектом, то был действительно сверхзакрытый Челябинск-40, и повернул на Свердловск. Безнаказанность пьянила. Пауэрс и не предполагал, что советские радары вели У-2 еще от Пянджа в Таджикистане. Его сбили под Свердловском.