О нем вспомнят в сентябре 1941-го. Немцы стояли в полутора десятков километров от Москвы. Сталин или прощал своих «неверных», или расстреливал, иного не было дано. Сына старого коммуниста «простили».
И здесь начинается целая история, докопаться до правдивых истоков которой мне пока еще не удалось: то ли пропали военные архивы, то ли не дошла очередь до открытия новой главы. Однако в воспоминаниях другого советского нелегала Конона Молодого я наткнулся на фантастический, а может, и нет, эпизод. Юный тогда Молодый, заброшенный в тыл к фашистам, был чуть не моментально пойман и доставлен на допрос в немецкую контрразведку. В допрашивавшем его изверге-фашисте он узнал Абеля. Тот не слишком долго досаждал Молодому вопросами, а, оставшись наедине, обозвал будущую звезду советского шпионажа «идиотом» и выпихал чуть ли не сапогами за порог. Правда или вымысел, лихо описанный Молодым, который был горазд на такие всех в сомнения повергающие мистификации? Или сознательная дезинформация?
Как бы то ни было, Абель после войны трудился где-то в Москве до 1948 года. А там новая командировка. В Нью-Йорке появился свободный художник Эмиль Роберт Толдфус, он же Мартин Коллинз, а для Центра и сподвижников американцев из группы «Волонтеры» просто Марк. Забавно, что мистер Тол-дфус выбрал для местожительства дом на Фултон-стрит, прямо поблизости от ФБР.
Девять лет работы, каждый из которых засчитывается нелегалу за два, несколько орденов, повышение в звании и арест. Выдал свой же: спившийся радист-связник Вик Хейханен. Чтобы дать знать Центру об аресте мировая печать была завалена публикациями о советском шпионе Марк назвал себя именем умершего (и неплохо известного КГБ) друга Абель. Суд «Соединенные Штаты против Рудольфа Ивановича Абеля» закончился суровым приговором 30 лет. Впрочем, за совершенное полковнику грозила смертная казнь или пожизненное заключение. И если бы не благородные старания адвоката Джеймса Донована, все могло бы сложиться еще печальнее. А так 4,5 года в камере города Атланты и счастливое избавление: при помощи нашей внешней разведки и при содействии того же Донована, искусно исполнившего роль посредника, Абеля обменяли на Пауэрса и еще какого-то заштатного шпиона. Обмен произвели на берлинском мосту Гли-нике 10 февраля 1962 года.
А дальше тишина. И только сегодня завесу тайны вернее, часть ее можно приоткрыть. Беру на себя смелость рассказать правду о великом разведчике и его соратниках.
ГЕРОЕВ И ГЕНЕРАЛОВ РАЗВЕДЧИКАМ НЕ ДАВАЛИ
Полковнику Дмитрию Петровичу Тарасову за 80. Позади три инфаркта и десятки лет службы во внешней разведке. В истории полковника Абеля Дмитрий Петрович фигура немаловажная: сначала вызволял разведчика из американской тюрьмы, потом был начальником. Я бы назвал его типичным представителем старой школы. Давность лет не служит для Дмитрия Петровича ни малейшим поводом для раскованности. Даже степенная и медленная речь полна выражений, которые сегодня услышишь редко. Пожалуй, из всех моих встреч именно эта оказалась самой непростой.
И страшная усталость. Она во всем в жестах, в манере выражать мысли Позволю себе маленькое замечание. Люди его профессии изношены чрезвычайно. Груз, который накладывает на плечи Служба, прижимает к земле. Что ж, тем ценнее свидетельства
Дмитрий Петрович, для простоты все же буду называть Вильяма Генриховича Фишера полковником Абелем. Почему именно он стал как бы символом нашего разведчика-нелегала? Чего же нужно было добиться и что совершить, чтобы войти в легенду и получить за это у американцев 30 лет тюрьмы?
Дать огромную отдачу государственную, научно-техническую, политическую. Перед ним поставили три задачи. Первая, главная: выявлять степень возможности вооруженного конфликта в США. Далее создать надежные нелегальные каналы связи с Центром с тем, чтобы исключить использование разведкой официальных советских представителей. И третья добывать любую полезную информацию, представляющую интерес для разведки по вопросам внешней политики, экономического положения и военного потенциала Соединенных Штатов. И Марку это удалось. Въехав в Штаты в 1948-м, он уже в 49-м получил орден Красного Знамени.
Вы хотите сказать, что дал отдачу моментально?
Я вам объясню так: легализация вопрос очень деликатный. И если она проходит быстро, это уже большое достижение.
А если еще поконкретнее: что было дальше? И почему этот псевдоним Марк?
Его он взял сам. Просто для сокращения. Быстро, коротко, очень удобно. Марк поддерживал контакт с руководством группы «Волонтеры» с гражданами США Луисом и Лесли. Это сотрудники нашей внешней разведки Моррис и Леонтина Коэны. Известные как Питер и Елена Крогер, они сумели обеспечить передачу всей секретной информации о разработках американской атомной бомбы, проводимых в лабораториях атомного центра в Лос-Аламосе.
Как такое могло удасться? Наверняка городок этот был засекречен не хуже нашего Арзамаса-16?
Тем не менее они поддерживали связь с учеными. Иногда все проходило гладко, но случалось и смываться. Город действительно закрытый, режим в нем строжайший, и проживали там только научные работники да больные, лечившие легкие. И еще те, кто непосредственно создавал атомную бомбу. А на Лесли, туда попавшую, выходит, наконец, с важными данными источник информации. И вдруг перед отъездом, уже при посадке в поезд, проверка пассажиров и багажа. У Лесли все спрятано в коробочке из-под салфеток. Она, женщина находчивая, тут же сымитировала насморк, вытащила салфетку. И когда ее вещи начали смотреть, сунула эту коробочку прямо в руки проверяющему. А сама роется в своих вещах и дорылась до того, что поезд трогается. Ее быстро подсаживают, и проверявшие машинально, на ходу, отдают ей коробку.