«В октябре 1930 г. назначен на должность уполномоченного ИОН ОГПУ и находится в долгосрочной командировке в разных странах».
Можно ли предположить, что где-то вдалеке встретились и подружились нелегал Абель и нелегал Фишер? В вышедшей на Британских островах книге Найджела Уэста «Нелегалы» приводится утверждение, будто Фишер, для англичан Абель, шпионил именно там. Или, может быть, они познакомились в китайской столице?
Как бы то ни было, к началу войны они уже были друзьями. В столовую и то ходили вместе. На Лубянке шутили: «Вон Абели пришли». В военные годы оба жили в маленькой квартирке в центре Москвы. Жены, дети были отправлены в эвакуацию, а трое вечерами собирались на кухне: и близко от работы, и, главное, вместе. Их даже окрестили, что было по тем временам оригинально и смело, «тремя мушкетерами». Кто же был третий? Воспоминания о нем неприятны. Когда несколько десятилетий спустя после войны разрешили выезжать за границу и навсегда, третий, от работы уже отошедший, собрался и уехал. К удивлению, отпущен был мирно, без скандалов, пообещав хранить молчание. Молчание, возможно, и хранил, однако книгу о Вильяме Фишере и его последних мгновениях написал.
«Дядя Рудольф появлялся у нас часто. Всегда был спокоен, жизнерадостен, умел ладить с детьми, вспоминает Эвелин Фишер. И с отцом они общались прекрасно».
Я же рискну высказать маленькую, совсем не обязательно достоверную догадку. Было в судьбах двоих разведчиков нечто общее, что, как мне кажется, сближало невольно. Оба не походили на баловней фортуны. Жизнь их била жестоко: душевные раны от ударов своих же заживают трудно. И заживают ли? Ведь всенародно прославленного
(в далеком будущем) Вильяма Фишера в довоенные годы чисток и расстрелов увольняли из НКВД. А с Рудольфом Ивановичем Абелем было даже гораздо сложнее. В биографии он пишет:
«Женат с 1925 года. Жена Александра Антоновна, урожденная Стокалич. Детей не имею».
А в справке к архивному делу Абеля супруге уделяется особый пассаж:
«Жена урожденная Стокалич, происходит из дворян, отец ее до 1917 г. имел помещичью усадьбу в фольварке Осипавка, Витебского пригородного района, в прошлом был чиновником казенной палаты Брат жены Стокалич Григорий и сестра жены Стокалич Нина в 1919 г. выехали в Китай в гор. Тяньзин».
С братом было совсем худо:
«Родной брат Абель Вольдемар, бывший начальник политотдела морского пароходства, являлся участником латв. к/р националистического заговора и за шпионско-диверсионную деятельность в пользу Германии и Латвии в 1937 г. осужден к ВМН».
ВМН расшифровывается трагически просто: высшая мера наказания. Расстреляли бывшего латышского стрелка, охранявшего Смольный, члена РКП (естественно, «б»). С 4 декабря 1917 г. Был Вольдемар Иванович комиссаром ВЧК Кронштадтской крепости, крупным партработником в Ленинграде и даже делегатом XVII съезда партии. Она, партия, и кинула его в 1934 г. в начальники отдела Балтийского государственного морского пароходства, чтобы 10 ноября 1937 г. арестовать и постановлением «двойки» (Ежов, Вышинский) от 11 января 1938 г. приговорить к смерти. На верхнем углу списка синим карандашом подпись: «И. Сталин». И через семь дней, 18 января, его, Вольдемара Абеля и еще 216 человек, членов «контрреволюционной латвийской националистической организации», не стало. Тела сбросили в котлован Левашовского кладбища в Ленинграде.
Такова судьба брата. И как же понятна строка, собственноручно выведенная Рудольфом Ивановичем в автобиографии:
«В 1938 году в марте м-це уволен из органов НКВД в связи с арестом моего брата Вольдемара».
И пошли скитания: в 1938 г. в 38 лет пенсионер, стрелок военизированной охраны, увольнение, снова пенсия. А дальше, как и у Вильяма Фишера, предложение вернуться в НКВД. 15 декабря 1941 г., когда немца от Москвы немного отогнали, Абель вновь встал в строй и опять невидимый. Без опытных работников деваться некуда.
Здесь опять много неясного, которому никогда не сделаться слишком ясным. Хотя «Аттестация от 16.04.45» полна вроде бы понятных, однако недосказанных фраз:
«Обладает одной из специальных отраслей агентурной оперативной работы. Тов. Абель на практической работе успешно выполнял порученные ему ответственные задания».
Видимо, Абелю доверяли. Впрочем, и тут «подвели» родственники:
«В отдел кадров НКВД СССР.
Рапорт.
Довожу до сведения, что на временно оккупированной немцами территории Латвийской ССР в г. Риге остались проживавшие там мои родители и младший брат.
О судьбе моих родных мне ничего не известно.
Зам. нач. 3 отделения 4 управления НКГБ СССР, майор Госбезопасности Р. Абель».
К счастью для майора, он был страшно нужен:
«С августа 1942 г. по январь 1943 г. находился на Кавказском фронте в составе опергруппы по обороне главного Кавказского хребта. В период Отеч. войны неоднократно выезжал на выполнение специальных заданий».
И ключевая фраза, дающая ответ на вопрос, что же приблизительно делал:
«Выполнял спецзадания по подготовке и заброске нашей агентуры в тыл противника».
Здесь можно предположить, лишь предположить, что в немецком тылу действовал сам Абель и (еще одна гипотеза) вместе с Фишером. А если и дальше идти по скользкой тропинке догадок, то не исключается и его знакомство с другим знаменитым в будущем разведчиком Кононом Лонсдейлом-Молодым. По крайней мере, английские авторы книг по истории разведки-шпионажа полагают, будто связка Фишер Лонсдейл впервые возникла в годы 2-й мировой. Кто скажет, так ли это и не было ли в ней третьего Рудольфа Абеля? Как бы то ни было, по некоторым неофициальным и документально не подтвержденным сведениям, Вильям Генрихович Фишер еще в период войны время от времени работал под фамилией Рудольфа Ивановича Абеля.