Вспомнились и другие картинки из прошлого дружины. И лишь подкрепили уверенность в навыках и умениях Гнатовых нетопырей. Если представить вражье воинство, как, предположим, поле кукурузы, то Ждановы «тяжёлые» влетали в него, как фура, съехавшая в кювет мгновенно выкашивая здоровенную просеку за собой. Но быстро останавливаясь, завязнув во врагах. Атака Рысьиных же походила на широкую, веером, очередь из автомата. По падавшим друг за другом стеблям-ратникам было понятно, куда разлетелись со свистом железа злыми остроносыми пулями серые тени. И это тоже часто пугало противника гораздо сильнее привычных и простых копий и стрел. А ещё они чуяли друг друга, действуя слитно, как пальцы на руке. И переговаривались в бою. Волчьими воем и рычанием. Это пугало ещё сильнее.
По обмундированию вопросов не было. Княжья память не нашла, за что зацепиться кольчуги и шлемы, кафтаны и сапоги были вполне себе болгарскими. Как и палаши вместо привычных мечей. И как щиты чуть иной формы и «не нашей» выделки и раскраски. Инвентарь был не новым и выглядел родным и привычным, прошедшим не одну битву.
Веруешь ли ты во Христа? спросил Чародей у одного из ратников по-гречески.
Да, князь русов! отозвался тот на языке ромеев с заметным южным выговором. И кивнул головой, подтверждая свои слова.
Всеслав едва не плюнул. Вот как сердце чуяло, что надо бы лишний раз проверить! Ставр же, наблюдавший за смотром «из рюкзака», не удержался и сплюнул-таки, помянув чью-то болгарскую матушку.
В тех краях, братцы, народ тоже наш, славянский, нам родня, но дальняя. Давно уже своим укладом живут. И некоторые привычные нам вещи у них от наших здорово отличаются. К примеру, они, когда соглашаются, не кивают головами, как мы, а качают из стороны в сторону, вот так, показал Всеслав. А когда «нет» говорят или показывают, наоборот кивают сверху вниз.
Затвердить накрепко всем! Сам проверю! Рысь выглядел явно раздосадованным. Надо думать до отправки всего пара недель, а тут начальство выявило пробел в подготовке.
Гарасим прошёл перед строем, и Ставр с высоты перебросился с каждым бойцом парой фраз на болгарском.
Вы двое лучше молчите больше, прохрипел он из короба, завершив краткий срез на знание языка. «о́каете» уж больно приметно, по-нашему, по-северному. Свеи, норги да датчане купятся, а коли с юго́в кто будет на торгу может и насторожиться. В том краю, где окажетесь, случайных людей мало. Любой или подсыл, или торгаш, или розмысел-доглядчик вражий, а то и всё вместе сразу. В четыре глаза глядеть надо, сынки, да наперёд думать, вон, как князь-батюшка ваш. Никак нельзя задумку его по простоте, лени или глупости испортить. Сами знаете, не шутки задуманы, так ведь?
Бойцы слушали внимательно, сосредоточенно. А в конце одновременно закрутили головами из стороны в сторону. На душе потеплело. Первые в известной нам с князем истории специальные подразделения «нелегальной разведки» схватывали налету.
Лёд на Днепре стоял крепкий. Наступила та пора, когда Русь из дремучего лесного края, в котором путных дорог было раз-два и обчёлся, превращалась в более пригодную для путешествий территорию. Покрытые толстым слоем льда реки становились здешними автострадами. Жаль только, что путешественники в эту пору были не безобидными балаболками-тревел-блогерами и не увлечёнными исследователями вроде моего одногодки Юры Сенкевича, с кем мы в своё время были пусть не близко, но знакомы. Сейчас путешествовали преимущественно опытные и вооруженные дядьки, группами, с общей и до боли прозрачной целью: отнять побольше и унести подальше. Средневековье, что возьмёшь?
Подарки родне Яна ушли в срок. Год в тех краях выдался сырым и холодным, с хлебом было туго. Зерно, что отправил дружественному племени Чародей, должно было помочь дожить до весны многим. Крепкие ткани и солонина
тоже лишними не были бы. Обратно лодьи вернулись с мехами, янтарём и копчёной рыбой, дух от которой стоял головокружительный. Но главное с заверением в том, что латгалы слово держат, волю князя выполнят, людей его своими и соседскими землями проведут так, что ни одна живая душа не заприметит. «Читая» узелковое письмо от родных, Янко то и дело поднимал глаза на князя. И в них были заметны уважение и гордость. С его слов, ни с кем в последние лет двести вожди его племён так не разговаривали. И это было очень хорошо. И очень вовремя.
Группа ушла вверх по Днепру в конце ноября, который здесь называли листопадом. Листьев почти не осталось, снегу навалило от всей щедрой Божьей души. Днями напролёт гомонила на Подоле шумная ребятня, то крепостицы потешные ледовые ладили да захватывали, то в снежки сходились улица на улицу, то с визгом и криками катались на шкурах да плетёных ковриках с крутых горок. Смотреть на звонких, румяных, живых ребятишек было здорово.
На Рысь со Ставром же глядеть удовольствия не было ни малейшего. Стоило уйти отрядам, как вместе с ними будто бы ушли и покой с хорошим настроением от нетопыриного начальства. Гнат изводил себя и своих тренировками, рубясь поочерёдно, а то и одновременно, с целыми десятками. Инвалид доставал всех остальных. Кажется, при одном взгляде на него у любой коровы молоко мгновенно скисало в кефир, а то и сразу в творог. Ненадолго помогло подключение его к тренировочному процессу теория, как и практика в метании ножей, работе с удавками и пращами, были и вправду интересными, пару раз даже Всеслав задерживался послушать и посмотреть.