Но папа в ужасе забормотал сын.
Прости, Кирилл, перебил Корень-Зрищин, Но это уже не изменить. Прости, пожалуйста, но фарш назад не проворачивается. Ложись спать и не беспокойся. Уж не знаю, чем тебя там запугал Нагибин, но я обещаю тебе, что завтра Охранка уже не будет его защищать. Это уже практически точно решенный вопрос.
Так что завтра этот дерзкий юнец умрёт, как и положено. А теперь спи, и ни о чём не беспокойся. Мы справимся и без тебя, я отправлю к Нагибину Сашу У меня тут важный звонок, извини. Спокойной ночи!
Князь торопливо сбросил сына, который пытался еще что-то сказать, и ответил на другой входящий вызов.
Пыталова здесь, доложила Жаросветова, секретарь Тайного Совета, И с ней Соколов.
Соколов? удивился Корень-Зрищин, Зачем он здесь? Ладно, я сейчас выйду.
Посетителей Корень-Зрищин принимал только в Малахитовом зале и никогда в своём кабинете. Одной причиной этого была нелюбовь Корень-Зрищина допускать чужих в своё личное пространство. А другой и самой важной причиной был идол.
Сейчас Корень-Зрищин прошёл к потайной панели в стене и открыл её. Такие панели были во всех помещениях дворца, которые использовали члены Императорской семьи.
Эти тайные ниши были слишком маленькими, чтобы в них мог спрятаться враг, но достаточно просторными, чтобы Багатур-Булановы могли скрывать в них от посторонних глаз свои секреты.
А теперь за панелью скрывался личный секрет Корень-Зрищина идол, каменная голова. Голова была серой, на её лице застыла зловещая ухмылка. Голова принадлежала мужчине, небритому, лысому и по-звериному скалившемуся. Шею головы украшал ворот солдатской гимнастёрки.
«Liberator» гласила выбитая на шее идола надпись.
Рядом со статуей в тайной ниже лежал железный серп.
Зачем здесь Соколов? спросил Корень-Зрищин идола.
Либератор не ответил. Его глаза были пустыми, животными.
Корень-Зрищин почему-то испугался, хотя в молчании идола именно сейчас не было ничего неожиданного. Князь поклонился идолу, начертал пальцами знак звезды и закрыл панель.
Потом вздохнул и вышел в коридор, отделанный чистым золотом. Кроме золотых барельефов стены здесь украшали полотна признанных художников-мастеров эпохи европейского Ренессанса. Оригиналы, естественно.
Кофе мне и посетителям. И сигары, потребовал Корень-Зрищин у дворецкого.
Дворецкий поклонился.
Этого парня звали Пантелеймон, и он искренне любил Корень-Зрищина. В основном за неприхотливость. Раньше Пантелеймон служил дворецким в части дворца, принадлежавшей Мальтийскому Ордену, и вынужден был целыми днями таскать великому магистру Лёдову водку и закуски.
Но теперь Мальтийский Орден был запрещен, его высшие офицеры и сам Лёдов лежали в могилах, так что в водке магистр больше не нуждался. Корень-Зрищин же, которому теперь прислуживал Пантелеймон, любовью к роскоши и изыскам не отличался. Он даже ел всего лишь раз в сутки, а алкоголя не употреблял совсем.
Такого хозяина любой слуга полюбит.
Корень-Зрищин подошёл к дверям Малахитового зала, отделанным барельефами из уральского малахита.
Две красавицы из Лейб-Гвардии
распахнули тяжелые двери перед канцлером. Корень-Зрищин кивнул им и вошёл.
Глава 39. Произошла ЧУДОВИЩНАЯ ошибка!
«Барин аниму смотрел,3 сентября 2022 годаОт дев ниппонских весь вспотел,
Мою Милку возжелал,
И увёл на сеновал,
Там повсюду ей сувал,
Потом мне сказал ты суй,
И для барина услады сунул я свой в Милку»
Частушка холопов
Записана в 2017 году собирателем фольклора крепостных князем Словеновым в Новгородской губернии
Российская Империя
Павловск, Императорский дворец
2:17 ночи
Шеф Охранного Отделения Пыталова и её заместитель обер-генерал Соколов уже ждали в Малахитовом зале.
Здесь всё было отделано уральским малахитом, вдоль стен расположились огромные вазы, каждая весом с груженый камаз, а к потолку возносились колонны в античном стиле, сделанные из того же цельного малахита.
Дворецкий Пантелеймон принёс три чашки кофе и сигары, скрученные специально для Государева двора в Империи Инков.
Корень-Зрищин пожал руку Соколову и поцеловал руку княгине Пыталовой. Вообще придворный этикет не требовал этого от канцлера, но Корень-Зрищин с самого момента своего вознесения на вершины власти решил, что будет вести себя максимально демократично.
Пыталова была в неприметном сером платье и шерстяном платке, не шеф Охранного Отделения, в прямо бабушка-разночинка, отправившаяся за покупками. Соколов выглядел внушительнее синий форменный мундир с генеральскими погонами, роскошные черные усы с бакенбардами, на фуражке кокарда с перекрещенными шваброй и бутылкой эмблемой Охранного Отделения.
На плече у Соколова сидела огромная и жирная чайка, злобно созерцавшая пространство Малахитового зала.
Корень-Зрищин торопливо хлебнул кофе, закурил сигару и предложил кофе гостям. Потом он посмотрел в черные глаза чайки на плече Соколова.
Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный, процитировал Корень-Зрищин поэта, писавшего в начале прошлого века под псевдонимом Сладкий.
Да, это буревестник, улыбнулся сквозь усы Соколов, Точнее говоря, гигантский буревестник. Его зовут Норд.