Но я не сомневался, что она попробует. Видел в карих глазах упрямство и решительность. Передо мной была женщина из той породы, которая не любит загадки и старается разгадать их как можно скорее. Грубо говоря, она предпочитала не распутывать узлы, а рубить их топором.
Я заметил движение у неё над головой. Там, на стене, цепляясь когтями о выступающие камни, повисла седьмая дочь. Её лемурьи глаза, отливающие тусклым золотом, смотрели на меня, а улыбка больше не была заискивающей.
Оскал, а не улыбка.
Признаюсь, я несколько секунд осознавал увиденное. Мелкая мерзкая тварь здесь, в сердце андерита. Её должно было сжечь, стоило лишь ей добраться до внешнего периметра стен, слишком она слаба, чтобы вот так вот легко отделаться.
Риттер! рявкнула седьмая дочь зычным низким мужским голосом, который шёл ей как киту парик. Подари мне своё сердце!
Толстая Мамочка, точно стальной колосс, рывком поднялась из бассейна, и из всех щелей её доспеха потекла вода, словно из простреленного дробью бурдюка. Она швырнула ядро, словно мяч для игры в донг, с силой, ничуть не уступающей катапульте. Круглый снаряд смял седьмую дочь, и та, с проломленной деформированной грудью, жалкой падалью упала на место, где только что стояла едва успевшая отскочить Ида.
Чтоб Сытый Птах выпил весь этот проклятущий бассейн! выругался я, направляясь к его краю. То же самое делала Толстая Мамочка. Ларченков уже спешил к своей госпоже, растерянной и потрясённой случившимся.
Проваливай! сказал я килли. Скажи Капитану!
Вот за что я её люблю она никогда не тратит время на лишние расспросы и всё понимает с полуслова. Даже любимое ядро забирать не стала сейчас недосуг кормить свою жадность.
Коли седьмая дочь прекрасно чувствует себя в андерите, то дело дрянь. Так быть не должно, если только не изменились законы мироздания.
Или кто-то их не изменил. А о подобном следует предупредить отряд. Мы за это путешествие уже потеряли восьмерых, хватит.
Маман совершенно неизящно развернулась, подняв стальной тушей волну, которая покачнула меня, и отправилась в обратную сторону, к казармам, через несколько ворот и укреплений.
Надо сказать, удар ядра в камень услышали караульные на ближайшей башне. Загорелась каштановая лампа, кто-то перегнулся через стену, крикнул:
Что там у вас?!
Ритесса, кажется, ещё не обрела дар речи, так что я крикнул в ответ, надсаживая горло:
Седьмую дочь прикончили!
Ты шутишь, что ли? Или пьян?!
Второй раз орать через двор я не собирался. Пусть спустятся, да посмотрят, шучу я или пьян. Дери меня совы, а я мечтал о напёрстке кофе. Лучше бы действительно поискал что-нибудь на дне фляги Бальда.
На берег я выбрался в тот момент, когда росс подошёл к хозяйке. Он убедился, что с ней всё в порядке, направился к маленькому серому телу, хмуро глянув, как я натягиваю подштанники.
Не то что я не мог без них, но дама рано или поздно придёт в себя и заметит мою неподражаемую красоту. Вдруг её это не обрадует. Моим правилом было не печалить колдунов без нужды. К тому же эту я уже успел опечалить сегодня. Одного раза вполне достаточно.
Я взялся за штаны, но происходящее с телом седьмой дочери, мне настолько не понравилось, что их пришлось бросить и поднять с земли саблю. Когда Вампир была у меня в руках, появлялось ощущение некой защищённости.
Седьмая дочь расплывалась. Плоть текла, превращаясь в зловонную массу, из которой торчали кости.
Плохо, сказал я. Что-то не так.
Ларченков
завизжал. Из двери, через которую мы прошли, вывалилось нечто чёрное, лохматое и с рогатой башкой.
Я присвистнул, высказывая «благодарность» мирозданию, что оно начало сразу с «тяжелой артиллерии», и перешёл на бег. Про себя ругался, когда босыми ступнями наступал на острые камушки. Всё же стоило задержаться на пару секунд и оставить себе ботинки. Теперь, поди, в них рассекает какой-нибудь жеребёнок и корчит из себя франта.
Когда мы оказались в опорной башне, я рванул маленькую калитку на себя, задвинул засов. Секунд через десять с той стороны в толстые, окованные металлом доски врезалось тяжёлое тело.
Кто это?