Он взял флакон с фениксовой слезой, аккуратно извлек пипетку и золотая капля качнулась, наполняясь красным.
Всем на пол! прокричал Кассиан, отшвырнув флакон и вбрасывая в пипетку темные нити заклинания, которое было способно заморозить все, к чему прикасалось.
А потом раздался взрыв.
***
Грохот разорвал тишину аудитории, как удар молота по наковальне в кузне великана. Котёл, ещё секунду назад бурлящий сверкающим зельем, взорвался с такой силой, что его металлические стенки вывернуло наружу, словно бумагу. Раскалённые ошмётки осадка, шипя и дымясь, ударили по лаборатории, оставляя на стенах глубокие обгорелые шрамы.
Если ты зельевар, то правила поведения в лаборатории в тебя будут вбиты, как программы в автоматонов, что работали на заводах у станков. И одно из самых главных правил падать и закрывать голову при малейшем намеке на взрыв.
Но фениксова слеза не взрывается! Что
Стол, на котором стоял котел, сложился пополам с жутким скрежетом дерево треснуло, словно кость под весом дракона. Пробирки, колбы, реторты все это в одно мгновение превратилось в сверкающее крошево осколков и ударило по стенам.
Кассиана отбросило к доске швырнуло о доску с такой силой, что черная
поверхность треснула, осыпавшись грязной пылью. Потом его протащило по полу и приложило к стене, словно тряпичную куклу.
Первым рядам не повезло больше всех. Когда дым, густой и едкий, начал рассеиваться, я увидела, что студент лежал без сознания, его лицо было покрыто мелкими порезами, а рука неестественно вывернута. Другой, прижав ладонь к животу, стонал и забористо бранился; сквозь пальцы сочилась темная кровь.
И зачем вам, барышни, это зельеварение? спрашивал бывало профессор Гринн, старенький карлик, который преподавал у нас с первого по третий курс. Вонь, гарь, взрывы, грязная брань зельеваров на что оно таким нежным юным леди?
Я качнулась, поднимаясь на ноги запоздало поняла, что все-таки успела упасть у шкафа. Сработали защитные заклинания: он не перевернулся на нас. В ушах шумело, словно в голове разлилось невидимое море, и там поднималась буря.
Оставайтесь на местах! приказала я в надежде, что все-таки крикнула, а не прошептала. Может рвануть еще раз! Это драконья лава
Я узнала зелье: только драконья лава наливается красным и взрывается при контакте с воздухом. Но откуда там было взяться драконьей лаве? В работе с ней много степеней защиты, ее не берут просто так пипеткой. Но лава и фениксова слеза неотличимы неужели это я поставила ее на рабочий стол Кассиана?
Покачиваясь, я побрела вперед, хлопая в ладоши и создавая сеть безопасности, чтобы больше ничего не взорвалось. Уцелевшие студенты поднимали головы, в ужасе озираясь по сторонам. В зельеварных лабораториях случаются и взрывы, и пожары это, в конце концов, рабочий процесс.
Но всем сейчас было жутко. Непередаваемо.
Кассиан шевельнулся на полу: я все-таки доковыляла до него, осела рядом. По лбу зельевара стекала кровь, на щеках проступали отпечатки золотой чешуи точно, драконья лава. Я увидела, как они шевелятся, становясь плотнее и гуще, а потом лаборатория поплыла в сторону и рухнула во тьму.
Когда мрак развеялся, я увидела, что лежу на койке в больничном крыле. Кругом было белым-бело, словно тут царила вечная зима. Я шевельнулась под одеялом и услышала едва уловимый голос Кассиана:
Это диверсия. Я прекрасно видел, что написано на флаконе. Кто-то вылил фениксову слезу и добавил в него драконью лаву. Или переклеил этикетки.
Повернув голову на голос, я увидела Кассиана на соседней койке. Голова и правая рука зельевара были забинтованы, щеки, шею и грудь покрывали плотные сверкающие пластины драконьей чешуи. Ректор стоял рядом с таким видом, словно едва держался на ногах от бед, что обрушились на его академию.
Оливия сидела на краю койки, держала Кассиана за здоровую руку и смотрела с нескрываемым страхом и любовью, будто вот такой, раненый, он наконец-то стал ближе к ней, чем раньше.
Я вдруг ощутила себя помехой. Жалкой, беспомощной, никому не нужной. От собственной слабости захотелось заплакать и лишь гордость не позволила этого сделать.
Нет уж, Оливия не увидит ни моих слез, ни моей горечи. Да и Кассиан не поведется на ее божественную красоту, печаль и нежность.
Ведь не поведется, правда?
Думаешь, что это Гевин Лонгхорн постарался? спросила Оливия, и ректор воскликнул:
А кто еще? Это же натуральная диверсия! А у Кассиана давеча была стычка с Гевином, у него есть повод мстить.
А если это убийца Кайлы Робсон? подала я голос. Все обернулись ко мне; Оливия посмотрела с нескрываемым удовольствием, словно хотела спросить, какого беса я вообще здесь раскрываю рот и зачем в принципе существую. Но во взгляде Кассиана была искренняя тревога, и я подумала, обратившись к Оливии в духе своей няни: вот тебе, выкуси!
Как ты? спросил Кассиан с таким теплом, что сердце пропустило удар. Все-таки тот букет он сорвал для меня сама не знаю, откуда взялась эта тихая мысль.
Он, конечно, выглядел жутко в этой драконьей броне но я не испытывала страха, только тревогу и какую-то странную нежность.
Ничего, ответила я с улыбкой. Могу встать.