Семен Андреевич открыл и тут же закрыл рот. Несколько мучительно долгих мгновений не сводил с меня пытливого взгляда. Видимо, ждал новой истерики с битьем посуды или что-то похуже. Нет, господа, не на ту напали. Я всегда старалась избегать конфликтов или решать их сразу, пока еще не сказаны обидные слова и можно договориться.
Я встала. Мужчины поднялись вслед за мной. Что, вот так, сразу придется уйти? Даже не попрощавшись?
Отец и муж молча взирали на меня, видимо, ожидая каких-то слов или действий. Так, Катя, не тушуйся. Возьми себя в руки и действуй.
Дайте мне десять минут собрать вещи.
Какие вещи? переспросил Семен Андреевич.
Самые необходимые, ответила ему, только то, что смогу унести сама. Я же не прошу у вас приданого.
Десять минут, подтвердил Катин отец, демонстративно вынул из кармана жилета круглые часы на золотой цепочке. Время пошло.
Я ничего больше не сказала ему. Не видела смысла спорить или что-то доказывать. Молча вышла из гостиной, поднялась в спальню. Глупо было обращать внимание на его слова, но я чувствовала обиду. Мой родной отец тоже не нуждался во мне. Мы созванивались раз в месяц, обменивались парой ничего не значащих фраз и только. Я понимала, что ему было сложно, и не осуждала его.
Поведение Катиного отца меня, напротив, удивило. Неужели его совсем не волновала судьба дочери? Честь или данное слово оказались важнее отношений с собственным ребенком? Может быть, устал терпеть ее выходки? Чаша терпения переполнилась. Гадать можно было бесконечно, но вряд ли я смогу докопаться до правды. Нужно перевернуть эту страницу не моей жизни и открыть новую. Самой начать творить собственную историю.
Я открыла верхний ящик массивного деревянного комода, достала нижнее белье, чулки, пару сорочек, сложила на кровать. Брать с собой много вещей не видела смысла, но и нищенкой выглядеть не хотелось. Я заглянула в шкаф, машинально нащупала скрытую от посторонних глаз дверцу, нажала на рычаг. Тайник открылся. Внутри оказалось несколько мешочков золотых и серебряных монет и драгоценности. Последние я трогать не стала, не хватало еще обвинений в воровстве. От денег же не отказалась. Сложится у нас что-то с Владимиром или нет, неизвестно, а выживать в новом мире как-то придется.
Барышня, окликнула меня Груня, я вам саквояж принесла. Еще Семен Андреевич передал
Горничная замялась. Увидев вещи, тут же принялась укладывать их в небольшую дорожную сумку. Избегала смотреть мне в глаза.
Говори уже. Неведение хуже горькой правды.
Батюшка ваш сказал, чтобы вы много не брали, мол Сказал, что теперь вам эти вещи точно не пригодятся.
Жадность или месть какая разница, что руководило Семеном Андреевичем, когда он отдал такой приказ. Нас с Катей роднило только имя и тело, которое я чудесным образом унаследовала от нее. Ее отец не был моим отцом, и все же слышать подобные слова оказалось неприятно.
Лишнего не возьму, можешь так ему и передать.
Сжав в левой руке заветные мешочки, я перекинула через нее пару самых простых платьев из тех, что нашла в шкафу. Слишком дорогие вычурные наряды мне и правда были без надобности. Многочисленные рюшечки, оборки, кружева, которыми они были отделаны, на мой взгляд, смотрелись безвкусно.
Хитрость, кажется, удалась. Груня ничего не заметила. Она перебирала верхнюю зимнюю одежду и, наконец, протянула
мне невзрачное серое пальто и платок. Шуба, манто, плащи и накидки остались висеть в шкафу. Конечно, инициатива принадлежала не горничной. Она лишь выполняла приказ хозяина, который решил преподать мне урок. Поздно спохватился. Раньше надо было воспитывать дочь.
Я зашнуровала ботинки на небольшом каблуке, повязала на голову платок, напомнивший мне наши павловопосадские, надела пальто. Подхватила саквояж и, отказавшись от помощи Груни, спустилась на первый этаж.
Владимир уже ждал меня. Не спрашивая разрешения, забрал мои вещи и направился к выходу.
Проститесь с отцом. Я подожду вас на улице.
Я бросила взгляд в сторону гостиной, но никого не заметила в дверях. Никто не вышел меня провожать.
Вряд ли по мне кто-то будет здесь скучать. Скорее вздохнут с облегчением.
Я последний раз оглянулась на дом, в котором мне не пришлось жить, и последовала за мужем, который не нуждался во мне.
Глава 5 В которой раскрываются все прелести русских дорог
Едем, барин? зычным голосом спросил он.
Владимир повернулся ко мне. Я кивнула. Меня здесь никто не ждал, не было смысла задерживаться. Только слуги высыпали на порог и во двор. Люди улыбались, не скрывая облегчения и даже радости. Не удивлюсь, если они устроят праздник по поводу моего отъезда. Ох, Катя, Катя, что же ты за человек такой была, что никто о тебе даже не печалится?
Чарторыйский сам открыл дверь, подал мне руку, помогая сесть в экипаж. Поднялся вслед за мной. Мой саквояж поставил тут же, на пол.
Да, не сундук с приданым, который пришлось бы крепить сзади. Конечно, традиция уже изжила себя, но то в нашем мире, где мужчина и женщина могут жить вместе годами не состоять в браке, никто не готовит подушки и перины, когда девушка достигает совершеннолетия, где муж может жить в доме, и никто его за это не осудит. У нас все намного проще. Здесь же даже извозчик удивился, как мало у меня багажа. Благо не сказал ни слова.