Интересно.
Прежний Святослав, судя по всему, был не так прост. Он не просто наложил проклятие. Он использовал сложную, почти забытую формулу.
Значит, он баловался запретными знаниями. Иначе с чего бы моему сознанию, моей сущности Архилича выбрать именно это тело? Резонанс душ. Случайным он не бывает.
А нельзя просто отозвать это проклятие? с надеждой спросил Пётр, сворачивая на гудящее Садовое кольцо. Ну, как-то развеять его?
Я усмехнулся.
Можно. Если бы тот, кто его наложил, был сейчас здесь.
Но предыдущий владелец этого тела отправился в последнее путешествие без обратного билета. А я лишь новый жилец в его доме.
Я могу бороться с последствиями его предсмертной ярости, но отозвать чужое заклинание, особенно такое задача иного порядка
Это так не работает, сказал я вслух. Паразитическое проклятье это не заклинание, которое можно отменить. Это живая магическая сущность. Её нужно найти и убить.
Как болезнь, кивнула Варвара с пониманием.
Именно. Только антибиотики тут не помогут.
Дальше мы ехали молча.
Блестящие витрины и чистые тротуары центра сменились мрачными, обшарпанными фасадами Хитровки. «Руссо-Балт» выглядел здесь чужеродным бриллиантом в куче мусора.
Пётр остановил машину у старого доходного дома с тёмными провалами окон.
Приехали, сказал он. Четвёртый этаж, квартира сорок два.
Охота начинается.
Дом в Хитровке был под стать своей репутации старое здание с облупившейся штукатуркой, пропахшее сыростью и запустением. Тусклый свет едва пробивался сквозь грязные окна на лестничной клетке.
Скрипучая, изъеденная временем лестница отвечала на каждый наш шаг гулким, протестующим эхом. Лифт в доме не работал. Квартира Николая располагалась на четвёртом этаже.
Мы поднялись, и Пётр постучал. Сначала вежливо костяшками пальцев, потом настойчивее уже кулаком.
Коля! Это Петька! Открой, нам нужно поговорить!
В ответ тяжёлая, гнетущая тишина.
Может, его нет дома? с ноткой облегчения в голосе предположил Пётр.
Предположение было логичным. Но я уже чувствовал тишину. Нездоровую, вязкую тишину, какая бывает в домах, где смерть уже присматривает себе жильца.
Подождите, сказал я. Позвоните ему. Иногда люди не слышат стук в дверь, но вибрация телефона в кармане может их разбудить.
Это была не просто идея. Это была ширма. Мне нужно было несколько минут, чтобы провести настоящую разведку.
Пока Пётр, с облегчением ухватившись за рациональное предложение, искал номер в записной книжке, я мысленно отдал приказ Нюхлю.
Невидимая тень соскользнула с моего плеча, метнулась к двери и просочилась в щель под ней, как струйка дыма.
Проверить все комнаты, мысленно отдал приказ я. Найти хозяина. Оценить состояние. Доложить.
Пётр приложил телефон к уху. Хотел дозвониться до Николая. Мы услышали длинные, безнадёжные гудки.
Варвара нервно смотрела на обшарпанную дверь, её пальцы сжимали ремешок сумочки. Я стоял абсолютно спокойно, но мой мозг уже принимал и обрабатывал информацию, поступающую от Нюхля.
Отчёт был быстрым, чётким и безрадостным.
Образ: тёмная комната, пахнущая пылью и болезнью. Хозяин на полу, лицом вниз, рядом с опрокинутым стаканом воды. Дыхание редкое, поверхностное, почти незаметное.
И главное пульсирующий сгусток тьмы в районе его груди. Активный. Голодный. Гораздо больше, чем тот, что был в Ольге.
Он там, сказал я, и Пётр вздрогнул, опуская телефон. И ему очень плохо. Он не ответит.
Откуда ты начал Пётр, но я его перебил, переходя к действию.
Неважно. Нужно выламывать дверь. Немедленно.
Что? он побледнел. Но это же незаконно! Частная собственность! Нас арестуют!
Арестуют, если мы оставим человека умирать за запертой дверью, имея возможность его спасти, отрезал я. Выбирайте, Пётр: протокол или жизнь пациента.
Варвара
пространстве автомобиля.
Варвара вздрогнула от моего прикосновения, но руку не убрала. Я почувствовал, как её энергия трепещет на грани истощения.
Я влил в неё небольшую, но концентрированную порцию своей Живы не чтобы лечить, а чтобы подзарядить её как батарейку. Ровно столько, чтобы поддержать её силы, не создавая зависимости.
Спасибо, выдохнула она, и в её взгляде, который она на мгновение подняла на меня, мелькнуло что-то большее, чем простая благодарность.
К больнице мы подъехали через пятнадцать минут. У служебного входа нас уже ждал Сомов, которого Пётр предупредил по дороге. Он всё предусмотрел и выслал вперёд бригаду санитаров с каталкой.
Операция по спасению Николая начиналась. Когда мы были на этаже терапии и вышли из лифта, к нам выбежал Пётр Александрович.
Морозов ушёл? спросил я у Сомова, пока мы быстро катили каталку с Николаем по гулкому коридору.
Нейтрализован. На время, ответил Сомов с тенью усмешки. Я подал ему официальный рапорт об «атипичном случае спонтанной ремиссии при остром коронарном синдроме» и намекнул, что предварительные данные могут произвести фурор в Министерстве здравоохранения. Он не мог это проигнорировать.
И он поверил? в моём голосе прозвучало искреннее удивление.
Ни единому слову, уверенно ответил Сомов. Морозов не дурак. Он не поверил моим объяснениям, но он поверил своим глазам и показаниям аппаратуры. Он знает, что произошло нечто выходящее за рамки. И он ушёл не потому, что я его попросил, а чтобы занять выгодную позицию. Если это прорыв, он представит его как своё достижение. Если провал, он возглавит комиссию по расследованию. В любом случае, он будет наблюдать. Издалека.