Я всё расскажу, повторил сломавшийся лейтенант. Вся подготовка, стальной стержень характера сломались как спичка при виде отрезанного и очищенного до кости пальца. Собственного.
Платон Кузьмич, а не чрезмерно вы с ним? произнёс красноармеец, который находился вместе с сержантом, когда к мосту подъехали грузовики с диверсантами, после того, как пленник сообщил всё, что знал и был утащен бойцами куда-то подальше от моста.
Вошкаются с ним пусткай другие, а нам нужно выполнить приказ. И как я это сделаю моё личное дело, отрезал он. Ты думаешь, мне самому нравиться такое вот делать? Да только или вот такой палец, или нужно превратить его всего в кусок кровавого мяса. Ломает людей не только боль, но и вид своей крови, и мысли вот тут, он коснулся пальцем виска, где он представляет будущие пытки. Некоторых и пытать не нужно, достаточно нос разбить, описать что с ним скоро будут делать и дать немного времени всё в голове представить.
Он же военный. Как и мы. Не рассказал бы, так его в расход по-простому и дальше сами, продолжал хмуриться красноармеец. Или в плен.
Молод ты ещё, не знаешь, что такое война, грустно сказал сержант. Мы благодаря этому пальцу сохранили не одну жизнь у наших. А вот насчёт военного ты ошибаешься. Сейчас он не как мы. Ты какую на нём и остальных немцах форму видишь?
Командирскую. Нашу.
Вот о том и речь, Ваня. Солдат, который надел вражескую форму и пробрался в тыл чтобы совершить диверсию не попадает ни под одну конвенцию о военнопленных. Он как пёс шелудивый, которого хоть палкой забей, хоть в мешке в омуте утопи.
Товарищ капитан
Всё, хватит, резко прервал бойца «сержант». Ступай к нашим и приведи на мост семерых. А я пока пойду переоденусь. Этого в грузовик и в тыл. Нам ещё есть о чём с ним поговорить. И раскидайте десяток трупов рядом с мостом, чтобы создать видимость боя.
Через полчаса вдалеке показался немецкий дозор на двух мотоциклах. Остановившись в полукилометре, они принялись рассматривать объект. «Сержант», уже переодетый в форму Больгера, взял свой автомат за ствол и поднял прикладом вверх. Чуть поддержав так, сделал несколько движений вверх-вниз. После чего повесил оружие на плечо и принялся ждать.
Один из мотоциклов тронулся с места и вскоре оказался рядом с мостом.
Доброго дня, камрады! крикнул пассажир, когда транспортное средство остановилось и смолкло.
Доброго дня, фельдфебель, на прекрасном немецком ответил ему «сержант». Мост наш, можете передать, что колонны могут идти.
Яволь, козырнул мотоциклист. Было видно с каким облегчением он выдохнул, получив ответ. Возможно, не был до конца уверен, что под чужой формой скрываются свои. Как
только мотоцикл укатил обратно, «сержант» крикнул в сторону блиндажа:
Шилов, звони на батарею, чтобы готовились встречать фашистов! Скоро появятся, гады.
Есть, товарищ капитан! донеслось в ответ.
Через десять минут вдалеке загрохотали моторы и гусеницы. А ещё через пять показалась первая бронетехника с крестами на броне. Танки, несколько «двестипятьдесятпервых» и грузовики, которые тащили орудия. Впереди катили мотоциклы.
Капитан и несколько его бойцов так и стояли недалеко от моста, всем своим видом демонстрируя спокойствие.
Едва первый танк приблизился к мосту, как открыли огонь замаскированные советские «сорокопятки». Снаряды били точно и зло. За несколько секунд вспыхнули четыре бронированных машины с белыми крестами.
Красноармейцы мгновенно упали на землю и очередями из автоматов уничтожили мотоциклы с их экипажами. К ним присоединились пулемёты из замаскированных огневых точек, которые принялись уничтожать гитлеровцев, посыпавших наружу из «ганомагов» и грузовиков.
Новый залп противотанковых пушек и появилось ещё четыре чадных костра. А потом ещё и ещё. Противотанкисты били быстро и метко с двух-трех сотен метров с другого берега реки. Немецкие танки не успевали их заметить, как получали «бээр двести сорок» в борт, в корму или даже в лоб, который не всегда выдерживал бронебойный подарок на столь губительно-близкой дистанции. Если танку требовалось два попадания или три, то артиллеристы не жалели снарядов. Иногда после попадания с танков отлетали экраны, усиливающие бронирование. И следующий выстрел из пушки уже насмерть разил тяжёлую машину. На столь близкой дистанции броня немецких танков не выдерживала такой горячей встречи.
Уже через минуту после первых выстрелов «сорокопяток» среди колонны и рядом с ней вспухли разрывы от мин БМ-37. Немецким «ганомагам» и «двойкам» порой хватало близкого взрыва от мины калибром восемьдесят два миллиметра, чтобы встать и задымить. Их броня не выдерживала крупные осколки. При прямом попадании машина мгновенно окутывалась огнём и дымом, а её экипаж погибал.
Разгром немецкой колонны был катастрофический.
Всё это случилось благодаря точной информации о том, когда, где, кто и как решит захватить важный мост. Капитан НКВД Ефимов мысленно пожелал удачи тем разведчикам, которые сумели добыть столь важные данные и настолько оперативно их передать. Это по-настоящему было чудом.
Когда от колонны ничего не осталось, красноармейцы отступили, перед этим подорвав мост, не пожалев для этого взрывчатки.