Называя близость, родственность (но не тождественность, не адекватность) детского сознания первобытному, Е. М. Мелетинский отмечает и «существенные различия между детской фантазией и первобытным творчеством» . В этой связи большой интерес представляет точка зрения Клода Леви-Стросса, возражающего в книге «Элементарные структуры родства» против объяснения онтогенеза филогенезом. «Ребенок не взрослый ни в нашем обществе, ни в любом другом. Во всех обществах уровень детского сознания равно удален от взрослого уровня мышления, так что граница между ними может быть проведена во всех культурах и при всех формах организации . Когда мы сравниваем примитивное и детское сознание и видим множество сходств между ними, мы являемся жертвами субъективной иллюзии, которая всякий раз возвращает взрослых одной культуры сравнивать их детей со взрослыми другой культуры» . Вместе с тем Леви- Стросс усматривает в детском сознании «разновидность универсального субстрата». Думается, что речь идет о той отличительной черте детской психологии, которую немецкий психолог Вильгельм Вундт определил как «всегда готовую воспроизводящую фантазию ребенка, придающую объектам исходящее из каких-либо особенностей эмоциональное значение, не соответствующее, однако, их действительным качествам» . Это то «преображение» действительности, о котором голландский историк культуры Йохан Хейзинга пишет: «ребенок воображает нечто другое, представляет что-то более красивое или возвышенное или более опасное, чем его обычная жизнь. ...Его представления есть как будто воплощение, мнимое осуществление, есть плод воображения, т. е. выражение или представление в образе» .
Итак, две особенности детской психологии готовность к всеобщей персонализации и игровая воспроизводящая фантазия объясняют механизм рождения демонологических персонажей, детского мифотворчества. Вернемся к предметному миру детских страшных историй, который, по словам М. П. Чередниковой, «восходит к древнейшим универсальным архетипам, не утратившим своей актуальности в культуре от палеолита до наших дней» . Предметы и вещи демонологические персонажи страшных историй отобраны, просеяны детским сознанием, отражают процессы трансформирования, преображения «архетипов бессознательного» в мифологические образы «на языке объектов внешнего мира» .
Прежде всего выделяется группа существ-маргиналий, представляющих собой часть целого и сохраняющих «симпатическую связь» (Фрэзер) с ним и после прекращения физического контакта. К этой группе персонажей относятся рука (наибольшее количество мотивов
и вариантов), глаза, зубы, голова, копыта. Особую группу сверхъестественных существ составляют предметы одежды и вещи, связанные «с приемами костюмирования» (выражение П. Г. Богатырева): перчатки, платок, плащ, туфли, лента, парик и т. д. Распространенный демонический персонаж страшных историй кукла, заключающая в себе определенный архетипический слой . Демонической силой обладают портрет, статуя, картина предметы с печатью таинственности, способные оживать и вредить людям. Мифологическую семантику имеют такие демонические персонажи, как тень, черные нитки, связанные в народном сознании с колдовством, черной магией . Движущийся, летящий по воздуху гроб (в «страшилках» гроб на колесиках) соотносим с аналогичным персонажем финских мифологических рассказов . Нет необходимости называть все «архетипы» мифомышления, все «мифические первоосновы» (Аверинцев) предметного мира детских страшных историй. Основательная, оригинальная интерпретация их содержится в монографии М. П. Чередниковой.
Одна из главных характеристик демонического персонажа в страшных историях его цвет: черная рука, желтая занавеска, белое пятно, зеленые глаза, красное пианино. Цвета детских страшных рассказов, а их в основном семь: черный, белый, красный, синий, зеленый, желтый, голубой (другие встречаются очень редко), это цвета «некогда упорядоченной системы символической классификации» . В ней на первом месте черный, красный и белый, составляющие «основной общечеловеческий треугольник словесных названий цветов, совпадающий с треугольником, который выявлен в исследованиях цветовых символов в ритуалах и мифологии различных народов» . Из 216 проанализированных рассказов в 63-х встречается черный цвет, в 49-ти красный, в 12-ти белый. Функция цвета в детских рассказах значительна. Демонологические силы начинают действовать с обретением мифолого-символического цвета. Именно цветом инициируются их зловещие свойства и качества.