Здесь я кстати должен отметить то, что один долгощельский крестьянин П. Н. Широкой (один из моих сказителей) время от времени ездит в Архангельск по морю на собственной шхуне, закупает там товары и привозит их в Долгую Щель, обходясь таким образом без посредства пинежских и мезенских купцов.
Относительно вывозной торговли у меня мало сведений. Я могу только сказать, что семгу крестьяне продают на месте: по р. Кулою в Сояне и Долгой Щели ее скупает для какого-то вологодского купца упомянутый уже мною П. Н. Широкой; кроме того, ее в Долгой Щели скупает еще Андрей Ува́кин для мезенского купца, кажется, Ру́жникова; на р. Мезени семгу скупают приезжающие для этого приказчики архангельских или даже петербургских купцов, причем цена ей здесь выше, чем по р. Кулою в Сояне и Долгой Щели: здесь уже весной ее продают по 8 рублей, а осенью она доходит до 12 и более рублей за пуд. На месте зимних и весенних промыслов крестьяне продают и кожу тюленей. Своим же скупщикам они, вероятно, продают и результаты белужьего и наважьего промыслов. Лес отправляют за границу или прямо (с р. Мезени) или через Архангельск (из г. Пинеги). Битую дичь и скот продают, по-видимому, на ярмарках Никольской (в декабре) и Алексеевской (в марте) в г. Пинеге и Крещенской (в январе) в г. Мезени. Но по р. Мезени скот продают в г. Мезень и летом, так как мясо нужно в большом количестве для заводов и для самого города. Оленьи же зады, шкуры и еще кое-что некоторые крестьяне непосредственно возят зимою на лошадях через г. Пинегу, Сию, Каргополь и Вытегру в Петербург. Вообще следует отметить, что прежде эти местности тяготели в экономическом отношении к Петербургу, а не к Москве; здесь часто мне приходилось встречать крестьян, бывавших в Петербурге, но очень редко крестьян, бывавших в Москве. Теперь с проведением железной дороги из Москвы в Архангельск положение может измениться и, кажется, уже начало изменяться.
Жители описанных местностей (не только мужчины, но и женщины) отличаются выносливостью: из с. Кулоя в с. Карьеполё, т. е. на расстояние 90 верст, взялись везти меня две жонки, которые часов за 10 перед тем привезли пассажира в Кулой из Карьеполя, т. е. проплыли 90 верст против течения, пихаясь шестами, и во время своего пребывания в Кулое не отдыхали, а помогали работать своим родственникам; в другой раз из Карьеполя
в Долгую Щель на расстоянии 60 верст гребла одна девка в то время, когда отец ее правил; при этом при такой трудной работе бывали всего одна-две остановки; один долгощельский парень Захарко носит летом земскую почту из Долгой Щели в Койду через д. Нижу на расстояние 100 верст; сухопутной дороги летом здесь нет, и он ходит по берегу рек и моря во время отлива по трудно проходимым местам, переезжая на лодке через р. Кулой, терпя от дождей и ветров и отдыхая только во время ночевки в д. Ниже. Они не теряются ни в лесу ни на море: в лесу они умеют находить дорогу не только по компасу, но и по расположению древесных сучьев; на море они умеют пользоваться приливами и отливами, компасом и парусами, знают мели и убежища от бури. Они отличаются честностью, так что по р. Кулою, как и по р. Пинеге, вместо замков при дверях употребляются еще приставки, т. е. у дверей снаружи наискось ставятся палки, показывающие, что хозяев нет дома, но не запирающие дверей: по р. Мезени в этом отношении уже замечается поворот к худшему, и в употребление входят замки. В то же время они наивно грубы, вспыльчивы , недоверчиво относятся к тем явлениям, коих они не могут понять, и поэтому вместо предлагаемых объяснений стараются подыскать более, по их мнению, вероятные. Последнее объясняется узостью их кругозора и вообще малокультурностью. Еще и теперь не только по Кулою, но и по Мезени довольно часто встречаются по деревням курные избы ; самовары появились здесь уже на памяти теперешнего поколения: старики рассказывают, что лет 25 тому назад их было совсем мало, по одному, по два на всю деревню, да и то у тех, которые побывали в Петербурге. Не так давно было, по рассказам крестьян, время, когда употреблялись не обычные колеса, а гнутые из одного куска . Видимо, здесь еще сильна вера в силу знахарства с его наговорами; по крайней мере, один из моих сказителей Е. Садков в с. Карьеполе ходил с таинственностью лечить одну старуху в бане, по приглашению ее мужа, другого моего сказителя В. Пупцева; а в д. Сояне тот же Е. Садков сам надоумливал при мне недомогавшую женщину, что ей не мешало бы поговорить ). Шествие молодых из церкви и прибытие их в свою деревню сопровождается летом усердными ружейными выстрелами, хотя смысл их, может быть, уже и утратился.