А что великий царь, лабарна Суппилулиуима говорит? поинтересовались гости. Он может грозное письмо царю Аххиявы написать
На себя рассчитывайте, мужи, поморщился Приам. От великого царя помощи не будет. Надо ехать.
Поехать можно, сказали уважаемые люди. И даже нужно. Только мы до холодов никак не обернемся, зимние шторма начнутся. Предлагаем весной выйти в путь, иначе нам в Аххияве зимовать придется. И караван с товарами предлагаем собрать, чтобы впустую не гонять корабль.
Точно! Как я не подумал. От баб не убудет, зато можно заодно срубить немного серебра. Такое здесь тоже в порядке вещей. Тут никто никуда не спешит, в надежде, что проблема рассосется сама.
Дардан поддержит нас? Приам
пристально посмотрел на отца, и тот задумался.
Вон оно чего! Приам хочет ахейцам Пролив перекрыть, если они не согласятся женщин отдать. А согласие царя Дардана нужно для того, чтобы ахейцы не смогли проскочить Трою и дождаться ветра у нас. Интересно, а нам-то это зачем? Наверное, я чего-то не знаю, потому что отец склонил голову и с достоинством ответил:
Дардан исполнит свой долг, как и полагается родственникам и гостеприимцам. Он даст в эту поездку своих людей. А что случится потом, известно только богам.
Он благоразумно не стал обещать многого, а простая поездка не обязывает Дардан ни к чему. Только в этот момент отец как бы невзначай посмотрел в мою сторону, и у меня сердце сжалось в дурном предчувствии. Почему? Да потому что я, как и любой советский школьник, прекрасно знаю, чем эта поездка закончится. Дерьмово она закончится, просто на редкость дерьмово.
Глава 3
В этот раз спокойный рейс случился, хотя море сейчас опасное, особенно у берегов Лукки и Милаванды , где побережье изрезано великим множеством мелких бухт. Раз только две лодки с какими-то голодранцами на борту вырвались из-за скал, почуяв добычу, но шквал стрел и блеск бронзового доспеха Гелона, их старшего, утихомирил этот порыв. Троих они застрелили, а остальные только поорали, помахали кулаками в бессильной злобе и поплыли назад. Так себе мысль в тяжелую бронзу наряжаться, когда ты в море, но на дурачье действует безотказно. Хороший доспех только у знатных воинов есть, а с такими связываться себе дороже.
А еще у дядьки Гелона настоящий бронзовый меч имеется, поножи и шлем из кабаньих клыков. Он все это богатство с убитого врага взял. Гелон тогда изловчился его в бедро ранить, а когда тот кровью истек, добил в шею. Тимофей вздохнул завистливо. У него самого из оружия лишь копье и плохонький кинжал. Щит дерьмо. Он его своими руками из лозы сплел и кожей обтянул. Стрела его, конечно, не возьмет, но если бросок доброго копья принять придется, то может и пробить. Дорого сейчас хорошее оружие стоит.
Тимофей посмотрел на море и прищурился. Он в охране походит лет десять, скопит серебра и сам купцом станет. А вдруг им повезет, и они ограбят по дороге городишко какой, или корабль купеческий на копье возьмут. Вот тебе и серебро. Грабеж на море дело обычное и уважаемое. Им все занимаются, особенно сами купцы. Торговли все меньше и меньше от такой жизни, а людей, что с обозами ходили, столько же осталось. И жрать они каждый день хотят. А что будут делать тысячи голодных мужиков, когда у них оружие есть, а работы, наоборот, нет? Правильно, они будут сбиваться в шайки и разбоем заниматься. Куда им еще идти? Тимофею вот идти совсем некуда. Его в родных Афинах никто не ждет. Второй сын он. Их земля брату достанется, а он сам получил копье, нож и отцовский пинок под зад. Так он к материному брату Гелону в ватагу и попал. Третий год уже ходит. И в Угарите был, и в Тире, и городах Египта. Все лучше, чем коз пасти на каменистых пустошах Аттики, что не видели ни капли дождя уже пару лет.
Ты чего это здесь разлегся? услышал Тимофей недовольный оклик старшого. Поднимай задницу, лентяй! Пойдешь с хозяином на рынок. Он девку продаст, а ты рядом постоишь, послушаешь. Нам, чай, с того доля причитается. Мы же ловили ее.
Гелон был воином лет тридцати пяти, крепким, но скорее широким в кости, чем мясистым. Напротив, он худой и мосластый, хотя на силе его это не сказывалось никак. Доспех свой, что весил больше, чем полталанта , Гелон носил играючи, а копье метал на полсотни шагов, попадая в мишень из тростника без промаха. Он и Тимофея гонял нещадно, пообещав старшей сестре сохранить жизнь сына. Именно поэтому и гонял. Прокаленная солнцем физиономия, перечеркнутая корявым шрамом от угла глаза почти до подбородка, излучала такое радушие и нежность, что Тимофей подскочил как от хорошего пинка. Собственно, до хорошего пинка оставалось пару ударов сердца, не больше. Дядька Гелон не отличался избытком терпения.