Храбрый! Ха-ха! засмеялся я, вспомнив отцовы рассказы. Его же все зовут Приам, «купленный». Когда Геракл, пусть ему икается в их ахейской преисподней, Трою сжег, жизнь мальчишки за красивый платок сестра выкупила. Его старшие братья к тому времени уже мертвы были. Так он и стал царем.
Отец погнал коней на царское пастбище, а я бродил по Трое, открыв рот. Я тут все уже облазил, снедаемый неуемным любопытством. Отец впервые взял меня с собой. Большой город, куда больше моего родного Дардана. Чуть в стороне от крепости, у порта, раскинулся Нижний город, где живут тысячи людей. За стеной поселился царь с семьей, знатные воины, писцы и торговые люди из тех, что близки к повелителю. Там же склады с зерном, маслом и вином, мастерские и конюшни. Люди попроще внизу живут, в каменных домишках, что лепятся друг к другу боками. Кровли здесь плоские, невысокие, покрытые слоем окаменевшей на беспощадном солнце глины. Тут дождей не боятся, молятся даже, чтобы боги послали хоть немного влаги. Но боги не слышат, этим летом и вовсе ни капли воды с небес не упало. Отец говорит, как бы голод не случился. Одно спасение море рядом. Рыбы всегда наловить можно
Эй ты! заорал с борта корабля какой-то крепкий малый в хитоне, покрытом пятнами пота. Конец прими!
Бросай! оживился я.
Это ж какое развлечение! Я поймал веревку и отдал ее парням, которые подбежали к кораблю. Девка какая-то в трюме голосит, чудно. Чего ей надо-то? Помню, отец мне подзатыльников надавал, когда я так орать вздумал. Я тогда совсем несмышленый был.
Нельзя так, Эней! сказал отец. Ты муж! Ты воин! Веди себя достойно!
Парень легко, словно кошка, спрыгнул с корабля на пирс и хлопнул меня по плечу.
Я Тимофей из Афин, сын Милона! Где тут свежего хлеба пожрать можно? От ячменной каши уже брюхо сводит.
Интересный парень. Лет семнадцать-восемнадцать на вид, крепкий, перевитый могучими мышцами. Он сухой и гибкий, с движениями умелого бойца. И взгляд у него приятный, открытый, только суровый не по возрасту. Такой бывает у тех, кто войну прошел и смерть видел. Темно-русые волосы подрезаны надо лбом неровной челкой и свободно падают на плечи волнистыми локонами.
Я Эней из Дардана, сын Анхиса. Там в порту корчма есть, показал я рукой. А чего это ваша девка орет?
Наверное, до ветру хочет, равнодушно пожал тот широкими плечами. Мы ее на Лесбосе прихватили. Рапану, хозяина сын, поманил ее куском лепешки и от родной деревни увел. Ну скажи, не дура разве?
Еще какая! охотно согласился я. Кто же с незнакомым человеком от своего дома уходит! Продадите теперь?
Само собой, кивнул Тимофей и вздохнул. Девка до того хороша, что сердце щемит. И остальные места тоже. Но мять ее не велели, нетронутую куда дороже продать можно.
Вот ты где!
С борта корабля спрыгнул еще один паренек, лет пятнадцати на вид, и внимательно посмотрел на меня. Его хитон был побогаче, из египетского льна, и перетянут цветным поясом. На запястьях звенят серебряные браслеты, а на шее болтается какой-то замысловатый амулет в виде рыбы.
Я Рапану из Угарита, сын Уртену, царского купца, самодовольно сказал паренек. Этот олух угощает. Он мне проспорил, говорил, что я ту девку не уболтаю. Ну что, пошли?
Да пошли, поморщился Тимофей, который, видимо, проигрывать не любил. Я вот уже и про харчевню спросил. Веди, Эней!
Красивая, правда! я даже застыл, разглядывая девушку в ветхом линялом хитоне, которую вывели из трюма и развязали.
Простой кусок ткани с дырой для головы не скрывал точеной фигуры, а в боковом разрезе то и дело мелькало стройное, смуглое бедро. Девчонка размяла руки, потянулась гибким телом, а потом без малейшего стеснения задрала хитон и присела на край борта. Я пронзительно свистнул и помахал ей рукой.
Эй, красотка, как зовут? Замуж пойдешь за меня? крикнул я, с замиранием сердца разглядывая стройный стан, густую гриву смоляных волос и прелестное лицо. Она мне не ответила и только показала розовый язычок.
Феано ее зовут, сказал сын царского купца.
Он оказался плотным курчавым пареньком с круглым, как у кота, лицом. Почти физически ощутимая аура богатства окружала этого мальчишку, и он вел себя соответствующе, с легким презрением разглядывая суету порта. Моряки обычно одеты не так нарядно, как он. На их прокопченных солнцем телах из одежды только набедренные повязки и дешевые амулеты. Губы купеческого сына выглядели необычно маленькими на его сытом лице, и казалось, что он их вытягивает трубочкой, как будто хочет свистнуть. Темные, почти черные глаза южанина шарили с любопытством по сторонам, охватывая все вокруг.
Отец у нее кузнец, продолжил он, а мать ахейцы украли, когда маленькая была. Она все мне рассказала. Пошли уже!