Конечно, слышали, дружно закивали головами майоры. Байн-Цаганское побоище!
Да, мечтательно сказал курносый майор. Тяжёлая артиллерия как ударит, а потом танки прорыва вперёд пойдут, а уж потом сотен пять «бет» по автобану и
скорость километров семьдесят!
Лихо, согласился майор-пехотинец. И без пехоты?
А вы на грузовики садитесь и следом, дружески подтолкнул пехотинца курносый майор.
Ну, тогда полный «банзай», рассмеялся лётчик и кивнул артиллеристу. А вам остаётся «на передки» и потихоньку-полегоньку следом.
Да уж, со смехом согласился артиллерист и, краем глаза заметив, что сервировка стола закончена, поторопил товарищей: Пошли, зовут.
Пока участники банкета с шумом и прибаутками вновь рассаживались, начальник политотдела встал и постучал кончиком ножа по фужеру.
Товарищи! Вы все видите, какой за последнее время стала наша родная Красная армия. У нас прекрасная авиация, могучие танки и мощная артиллерия. У нас прекрасная пехота, и наши бойцы доказали это в войне с Финляндией, когда они бесстрашно шли в атаку и по земле, и по морскому льду. И всё это у нас есть благодаря заботам нашей родной Коммунистической партии и её великого вождя товарища Сталина. Так выпьем ещё раз за здоровье нашего любимого товарища Сталина!
Все сидевшие за столом дружно вскочили на ноги и с торжественным видом стали чокаться друг с другом. Увидев, что банкет снова вошёл в колею и сервировка стола сохраняет вид, повар, исподволь наблюдавший за происходившим, удовлетворённо кивнул головой и, прикрыв дверь, направился не в подсобку, а спустился вниз и через чёрный ход вышел во двор.
Немного освоившись в ночном сумраке, он углядел топтавшуюся в стороне фигуру и тихо позвал:
Пан-товажищ, вам что?
Человек вышел из темноты к свету и, разглядев форму лейтенанта, повар повторил вопрос:
Чего желаете?
Водки «Московской», бутылку, коротко бросил лейтенант.
Это можно, кивнул повар. Пройдёмте.
Он завёл лейтенанта в коридор и поднялся наверх, а командир, быстро оглядевшись по сторонам, шмыгнул в туалет. Там, став над умывальником, он принялся тщательно мыть руки, а когда дверь сзади хлопнула и он увидал в зеркале, что вошёл подполковник, лейтенант достал флакончик одеколона и побрызгал себе на шею.
Резкий запах распространился сразу, и вошедший подполковник покрутил головой:
Французские?
Они самые, подтвердил лейтенант.
Из Парижа?
Нет, Кракова, ответил лейтенант и, спрятав флакон, повернулся. Принесли?
Да, держите, подполковник вытащил из кармана и передал лейтенанту аккуратный пакет, завёрнутый в холстину и прошитый суровой ниткой.
В это время до них донеслось, как там, наверху, чей-то приятный тенор, не фальшивя, выводил:
А вчера прислал по почте два загадочных письма:
В каждой строчке, только точки, догадайся, мол, сама
Что это? лейтенант посмотрел на потолок, от которого, как казалось, шёл звук.
А это товарищи командиры до кондиций дошли. Вот их на лирику и потянуло, полковник криво усмехнулся.
Здесь тоже только точки? лейтенант прикоснулся к накладному карману гимнастёрки, куда он уже спрятал пакет.
Нет, коротко отрубил полковник. Время всяких там точек кончилось.
Это верно, лейтенант приложил руку к козырьку. Разрешите идти?
Идите и будьте осторожны.
Ясное дело.
Лейтенант выскользнул в коридор, где его уже ждал повар, молча вручивший ему бутылку. Не говоря ни слова, оба прошли к двери, повар выглянул первым, осмотрел двор и кивнул лейтенанту, который вышел наружу, секунду постоял и неслышными шагами, будто растворился в ночной темени
Прохожих тут было немного, но возле станции торчал усиленный военный патруль, поэтому бывший лейтенант, решив, что ожидается очередной воинский транспорт, от греха подальше свернул в боковую улочку и глухими проулками вышел к одноэтажному дому, спрятавшемуся за обсаженным кустами штакетником.
Возле калитки мнимый пролетарий потоптался с минуту, оглядываясь по сторонам, потом зашёл во двор и, уже не задерживаясь, поднялся на крыльцо, где коротко, два раза с точно выдержанным интервалом крутанул флажок дверного звонка.
Судя по всему, открыл ему сам хозяин вальяжный мужчина с холёным интеллигентным лицом. Вот только, как и гость, одет он был нарочито по-простому. Пропустив визитёра в переднюю
и закрыв за вошедшим дверь, хозяин вместо приветствия строго спросил:
Пан «восьмой», как всё прошло?
Нормально, ответил гость и с затаённой улыбкой поздоровался: Витам , пан «первый»
Витам, отозвался хозяин и, жестом пригласив идти следом, прошёл в комнаты.
Надо заметить, что странное обращение по номерам было изобретением самого хозяина в миру бывшего адвоката Геннадия Аксютчица и преследовало цель до какой-то степени обезопасить членов подпольной группы, вынужденных по стечению обстоятельств собираться вместе. Так по крайней мере в случае провала или случайного ареста подпольщики в большинстве своём могли только описать внешний вид сообщника. Именно так рассуждал сам адвокат, которому, между прочим, весьма импонировал присвоенный ему подельниками первый номер.