Вот блокнот и карандаш. Вы сами напишете донесение в Москву или продиктуете нам? спросил майор.
Сам! коротко ответил Морозов. Он попытался приподняться, но, вскрикнув от боли, упал на траву. Нога, проклятая нога!
Что с вами? забеспокоился Серёгин.
Сломал ногу, когда освобождался от парашюта и рухнул с дерева; еле брёл. Да ещё в яму свалился. Думал: конец пришёл. Если бы не вы пропал бы!
Разрешите осмотреть вашу ногу, предложил Серёгин. Я немножко в этом деле разбираюсь. Курсы Красного креста когда-то кончил. Доктор я, конечно, липовый, но смогу узнать, нужно ли настоящего врача вызывать.
С Морозова осторожно сняли брюки, раны не было заметно, но колено сильно опухло.
Серёгин ощупал ногу и, чуть улыбнувшись, сказал:
Сам вас вылечу. Нога у вас не сломана, а только вывихнута.
Он знал: надо действовать сейчас же, энергично. И Морозов не успел опомниться, как Серёгин резко рванул его ногу. Одновременно раздались хруст в колене и стон механика.
Вот и всё, а вы боялись, пошутил майор. Часа через три вам будет совсем легко.
После «операции» на лице Морозова появилась испарина. Кто-то подал ему чистый носовой платок. Он вытер влажный лоб и попросил:
Дайте, пожалуйста, бумагу, буду сочинять радиограмму.
Быстро сгущались сумерки. Запылал костёр, и при дрожащем свете его пламени Морозов сосредоточенно дописывал донесение. Тем временем майор беседовал с бойцами.
Тяжело говорить об этом, товарищи. Перелёт вокруг границ нашей Родины, совершаемый известным лётчиком Соколовым и его друзьями, окончился катастрофой. Из штаба сообщают, что последняя радиограмма с борта самолёта оборвалась на полуслове. По всем данным самолёт в это время находился в районе Могочи. В посёлке ясно слышали, как в облаках, совсем низко, ревели моторы. Дальше по маршруту ни в одном населённом пункте не видели и не слышали самолёта. Впрочем, мы теперь знаем, что этого и не могло быть. Самолёт упал где-то недалеко от нас. Правительство дало указание лётчикам Забайкальского округа, пограничникам, партийным, общественным организациям принять участие в поисках «Кречета». Приказ такой получили и мы и уже, по счастливой случайности, выполнили часть задания. Надеюсь, что доведём поиск до конца. Одновременно будем ловить нарушителей.
...Через несколько минут радиоволны донесли до Читы, а затем до московского Кремля печальную весть о катастрофе самолёта в небе над тайгой.
«Находят и иголку...»
По распоряжению Серёгина с одной из лошадей сняли вьюки, она была осёдлана, и Морозов взгромоздился на неё. У механика ещё побаливала нога и зудело лицо, хотя мазь Болотова в самом деле оказалась чудодейственной.
Вскоре в небе показались самолёты; они шли парами и тройками на небольшой высоте.
Летают! сказал Морозов, провожая взглядом самолёты. Значит, ещё не нашли машину. Ищут.
По мнению бортмеханика, «Кречет» упал за высокой конусообразной сопкой, видневшейся впереди.
До неё километров тридцать, а то и поболе, заметил Серёгин. За день по такой местности не дойти!
Так далеко? усомнился Морозов. Кажется, что мы у самого подножия стоим. Я уверен, что самолёт рухнул за горой. Соколов не мог далеко улететь на горящей машине.
Пограничники, растянувшись цепочкой метров на четыреста вширь, тщательно «прочёсывали» тайгу. Шли медленно, осматривая каждую кочку, заглядывая в каждую яму, спускались в каждый овраг. Рекс носился впереди, спугивая птиц и зверюшек.
Наступили сумерки, но ни самолёт, ни второй его пилот не были обнаружены.
Весь следующий день ушёл на обследование горы и не дал никаких результатов.
Самолёты, как и накануне, на бреющем полёте носились над тайгой.
Морозов с каждым часом становился всё мрачней и раздражительней, хотя нога у него совсем перестала болеть и он уже не ехал верхом, а шёл в цепи с бойцами.
Пока мы его ищем, Юсуп умрёт с голоду, жаловался механик майору. А может быть, он лежит где-нибудь поблизости, раненый, беспомощный?
Мы делаем всё возможное, отвечал ему Серёгин. Найти человека в тайге так же трудно, как иголку в стоге сена. Но бывает находят и иголку... Когда это очень нужно!
В одном из бесчисленных оврагов были обнаружены клочья разорванного парашюта. Не стоило большого труда выяснить, в какую сторону ушёл парашютист. Рекс, старательно обнюхав клочья серебристой ткани, взял след. До захода
солнца оставалось часа два. Нельзя было терять ни минуты. Морозов еле поспевал за Серёгиным и его бойцами, сразу забывшими про усталость.
Пёс петлял между деревьями. Временами он останавливался, и пограничники убеждались по еле заметным признакам, что на этом месте отдыхал человек.
След привёл к маленькому озерку. На противоположном берегу его поднимался к серому небу дымок от костра.
Осторожно, предупредил майор. Это может быть не лётчик, а диверсант, которого, кстати сказать, нам тоже надо найти. Двигаться бесшумно! Приготовить оружие!
Собака ступала так же осторожно и тихо, как и люди. Озерко обошли с правой стороны и подошли сзади к человеку, сидевшему на корточках перед костром. На голову его была натянута голубая трикотажная рубашка. Одет он был в такую же замшевую куртку, как и Морозов. Заслышав хруст валежника, человек вскочил, стряхнул с головы рубашку, и стало видно его обросшее иссиня-чёрной щетиной исхудалое лицо с ввалившимися реками и несколько выдающимися скулами, большие, чуть скошенные мутные глаза.