Шрифт
Фон
о Пеллейском державце (Pelleum tirannum). Александре Македонском. Ср. Марциал, IX, 43, 7.
Но ни с орехом сосна (sed nec pinetum corili). Это неожиданное сравнение навеяно Вергилием, «Буколики», VII, 64: «Мирту не одолеть и Фебову лавру ореха (nec myrtus vincet corylos, nec laurea Phoebi)»; в ст. 65 у Вергилия упомянута сосна (pinus).
Лацийские ты перечти и гречески книги (Annales Latios Graiosque revolve). Ср. Клавдиан. «Эпиталамий на брак Гонория», 232 сл.: «И читать лацийские книги, Гречески не престает (Latios nec volvere libros / desinit aut Graios)».
и лучше былых и будущих больше (preteritis melior maiorque futuris). Ср. Клавдиан. «Панегирик на VI консульство Гонория», 660: «и лучше былых, и грядущих зиждитель (praeteritis melior, venientibus auctor)».
В порядке, далеком от хронологического, перечислены пять славных мужей, порожденных Британией: Брут, правнук Энея, заселивший остров и давший ему свое имя (Гальфрид Монмутский. «История бриттов», гл. 21 слл.); Константин Великий, сын правившего и умершего в Британии Констанция Хлора (Гальфрид, гл. 78); Бренн (Бренний), вождь сенонов, разоривших Рим, согласно Гальфриду (гл. 35 слл.) сын короля бриттов Дунваллона Мольмуция; Сцева, центурион Цезаря, герой Лукана («Фарсалия», VI, 140262), упомянутый у Гальфрида (гл. 62) как заложник, которого его отец, король триновантов Андрогей, дал Цезарю; и наконец, Артур, главный герой Гальфрида и центр расцветающих во времена Иосифа «бретонских повестей». Иосиф выводит британского монарха из ложной перспективы народного суеверия, в которой мы его застаем в III книге «Илиады», и ставит в правильную риторическую перспективу, украшая «цвет королей» пышной разработкой топоса «побежденная древность» (Curtius 1953, 162165).
* * *
Имя прироста в своих, о Иосиф, нравах исполни,
Чтоб не явилось сильней имя, чем доблесть твоя!
Пряжею Парок тебя Аонийски умножили Музы,
В новом поэте, в тебе дышит былой Аполлон.
Дал нам ужель ты блуждающи речи Дарета Фригийца ,
Что Каллиопой твоей замкнуты ныне в стихах?
Ты, несравненный Орфей, в пределах западных мира
Движешь под лирную песнь неколебимы древа.
Музой могучий, начни услаждать ты Каменою вышних,
Чтоб сочетался с твоим сладкий небесный напев.
Но не пытайся вникать беспечно в укровы Эреба,
Ибо тщетны труды смерти пускаться стезей .
ИОСИФ ЭКСЕТЕРСКИЙИЛИАДА
НАЧИНАЕТСЯ ПЕРВАЯ КНИГА «ИЛИАДЫ» ДАРЕТА ФРИГИЙЦА, О ПЕРВОМ РАЗРУШЕНИИ ПЕРГАМА
Жен илионских плач, Пергам, предоставленный судьбам,
Брань двойную вождей и град, низверженный дважды
В прах, нашей скорби предмет: ослезим, что гнев Геркулесов,
И Гесионы татьба, и бегство Елены сломили
Крепость, погнали фригийцев, взмутили данайские грады.
О, почему, старинным витий изгнанная шумом,
Истины верность святой! так долго прячешься в дебрях?
Кроешься ль ты от презренья? иль, век былой невзлюбивши,
Нас бежишь ты, которую знать подобает? со мною,
10 Славная, вновь воспрянь, на челе разгладь ты морщины,
Низменну слышать трубу удостой: пусть бесплодная древность
Рдеет, когда ты идешь разубрана, вольно являя
Лик! вот слух благосклонный, вот дружелюбное сердце
Нам ты ласкаешь, легко снося посмеяние черни.
Если наши не зрят никакой ни отрады, ни пользы
В том, что недавни лета принесли; коль на памяти только
Век Сатурна златой; коль нет к дарованиям новым
Милости все же дерзни на дело высокое, младость!
Пусть их седеют брадой мы разумом; пусть их власами
20 Мы же душой; пусть лицом мы сердцем. Достоинств изрядных
Не запрещают младые лета, не даруют поздни.
Ибо розным сии два возраста складом владеют:
Оный цветет сей падет; тот взрастает этот сникает.
Старцу ль меонскому я удивлюсь, лацийску ль Марону
Иль вещуну-фригийцу, которому истый свидетель,
Собственный взор, о войне открыл неизвестное басням?
Сим напоив надежды высокие алчного духа,
К коим богам воззову? ведь разум, знающий правду,
Гонит поэта прочь, забавляющегось измышленьем,
30 Чтобы урочищ тебя Кекроповых лживая вольность
Не оскорбляла, отец, под чьим процветает смотреньем
Кантия, древним своим наслаждаясь уставом свободно.
Почести быстро твои взрастают: уж третья взыскует
Повязь тебя, Вигорния помнит, Кантия знает,
Римский думает верх о тебе и Петров изнуренный
Челн вожделеет вождя посреди слетевшихся вихрей.
В западной ты обитать, однако ж, доволен овчарне,
Третий после Фомы, Фома ты новый, другое
Солнце всходящее, дел преемник, нравов наследник.
40 Счастлив, кто не влеком честолюбьем! высот достигая,
Почесть к себе не снисходит; того, что может Фортуна,
Сила слепая не зрит; не чует коварное счастье,
Что простирался в слезах тот, кто ныне в выси смеется.
Остерегитесь с татьбой приступать нечестивою к вышним,
Остерегитесь! Всяк, кто почестей ищет продажных,
Строит подмостки, отколь упадет. Тем гонит жесточе
Мщенье вину, чем приходит поздней; тогда будет полно
Страхом, коль страха нет; сколь кроткая ярость свирепа,
В жалких желаньях когда процветает неправое счастье.
50 Ты же далек от сего: твоей заботе, творимой
С ясным челом, предать бы хотел то, что куплено было
Славною кровию, мир, стяжанный жертвою жизни,
Оный отец всечестной, всечестной священник, который
Шрифт
Фон