Моё сознание привычно фильтрует чужие голоса, а руки тянутся вырвать двойной лист из черновика. «Архипелаг ГУЛАГ» Не самое простое произведение, притом во многих смыслах этого слова. Я бы даже назвала его тяжёлым, и именно поэтому из памяти практически стёрлись все цитаты рассказа. Лёля бы наверняка смогла вспомнить больше, но максимум, который смоглу предоставить я, были ощущения от прочтения книги спустя время. И тут же замираю а ведь это мысль!
На первой страничке каллиграфическим почерком Лёленьки Минаевой вывожу «Хочу поразмышлять, что бы мне вспомнилось из произведения Солженицына двадцать лет спустя», и ручка начинает порхать над бумагой.
Меня почти не отвлекают разговоры в классе, а текст льётся достаточно споро. Когда я добираю до необходимого объёма и ставлю последнюю точку, проходит оказывается всего-то четверть часа. Ещё минут пять трачу на проверку, и в результате меняю одну запятую на двоеточие, исправляю описку и добавляю финальное предложение. Всё, можно сдавать.
Чего тебе, Минаева? спрашивает учитель, видя мою вытянутую руку. Поменять задание уже поздно.
Я готова.
Учитель на мгновение замирает, а потом поднимается с места сама. Берёт листок, пробегается по нему глазами, но не комментирует сам текст.
Останешься после уроков, обсудим, роняет она, возвращаясь к учительскому столу. Заодно поможешь Тимофеевой с дежурством, а то она сегодня одна, без напарницы.
Ох, мамочки! Да я расцеловать Наталью Васильевну была готова, ведь Тимофеева это как раз та самая девчонка с короткой стрижкой, к которой я уже не знала, как подобраться. Но это сейчас дело второстепенное, потому что главным было исправить оценку.
Но двойку за домашнюю работу вы ведь не поставите?
Не поставлю, Минаева, но давай ты наконец перестанешь тянуть на себя внимание всего класса.
Вряд ли класс был бы прямо против, особенно если учесть, что этот урок уже седьмой по счёту. Но я терпеливо жду звонка, и даже делаю какие-то пометки в Лёлиной тетради. Ох, хорошо что несмотря на потерю памяти почерк у меня клиентки, а то даже не знаю, как бы выкручивалась. Манера письма тут у меня была отговорка, но почерк за два дня сменить решительно невозможно.
Окончание урока с облегчением восприняли все, хотя я обратила внимание, что группка наших с Лёлей «карателей» не торопится уходить. По всей видимости, они планировали остаться и посмотреть на шоу под названием «разбор эссе изгоя», но такой радости им не доставляю ни я, оставшаяся сидеть на месте в ожидании, пока учительница меня не позовёт, ни сама Наталья Васильевна. Та напоминает, что после звонка в кабинете остаются только дежурные, а тряпки для желающих им помочь у неё в шкафу лежат с избытком. Но желающих устраивать генеральную уборку нет. Нас в кабинете остаётся только трое, а меня наконец подзывают к себе поближе.
Минаева, признайся честно ты ведь вообще не помнишь это произведение, чуть улыбнувшись, уточняет педагог. Только общие моменты.
С лета успела подзабыть, улыбаясь в ответ, развожу руками. Да и не то, чтобы подобные вещи хотелось цитировать и заучивать наизусть, если только не планируешь участвовать в «Что? Где? Когда?», или производить впечатление на дедушку. Но мне вроде бы и не нужно было предоставлять полный анализ книги
Твоё счастье, что тема действительно весьма размыта, а наш лицей всё-таки математический. Кстати, не думала о том, чтобы пойти на филфак? У тебя хороший словарный запас и слог.
Слегка прикусываю губу. Быть грамотной и эрудированной личностью не сложно: всего-то и нужно много читать, в особенности классику. Книги дают тебе и развитую речь, и понимание, как строятся фразы и пишутся слова. Во времена моей юности много читать было само собой разумеющимся, однако не отрицаю, что нынешние старшеклассники особой тяги к книгам не имеют.
Математика это действительно моё, а вот насчёт всего остального не уверена.
Тут я честна, Лёля обожает цифры и расчёты. Не знаю, правда, в финансисты она в итоге пойдёт, или в преподавание, но её будущая профессия абсолютно точно будет связана с арифметикой.
Ясно, мой ответ женщину не удивил. Примерно такого она и ожидала. За это эссе оценку не поставлю, как ты понимаешь, но по домашней работе получаешь пятёрку. Только скажи, с чего вдруг так сменился стиль письма? Если бы не написала текст при мне, то я бы так и продолжала считать, что кто-то постарался за тебя.
Просто не спрашивайте, что за книгу читала последней, мрачно заявляю Наталье Васильевне. И хорошо, что не Гоголя, иначе через слово бы использовала «достопочтимый сударь».
Учитель хмыкает, но моё оправдание её полностью устраивает. Действительно, подобное изменение стиля под влиянием другого автора возможно, так что проблема себя исчерпала.
Наталья Васильевна ставит компьютер на блокировку и оставляет нас с Тимофеевой в кабинете одних. Девочка успела только стереть всё с доски, и впереди нас ждёт протирание парт и подметание пола, который в конце дня помоет уборщица. Беру из шкафа тряпочку, смачиваю её в раковине и приступаю к мойке столов.
Некоторое время мы работаем в тишине, но я-то вижу, что девочке и самой не терпится поболтать.