Насилу догнал тебя, Павел. Хочу проститься и поблагодарить за то, что терпеливо выносил мое лечение.
Прощай, Рома, прощай, хороший ты парень, хоть и помучил меня. Но ты поставил меня на ноги, а этого забыть нельзя.
Мы обнялись. Доктор шмыгнул носом и сунул мне флягу. Фляга была завернута в суконную рубашку с кнопками и имела пристяжной стаканчик.
Лекарство на дорогу. Спиритус вини веселые капли. Жаль, Павел, что недолечил я тебя.
Ничего, пока доеду до штаба, рана зарастет.
Я встретил попутную машину и без приключений прибыл в штаб.
В штабе армии мне пришлось пережить несколько неприятных минут: чуть не отправили в тыл, но потом все обошлось благополучно. Хотя в тыл я не поехал, но не поехал и на передовую попал в резерв. Здесь я получил назначение совсем для меня необычное. Меня послали в маленький городишко на польско-немецкой границе помощником военного коменданта. Подвели анкетные данные. И надо же было мне указать, что я владею немецким языком.
Мои просьбы о возвращении в полк оказались тщетными, да и спорить с начальством не приходилось приказ.
Начались семинары для новоиспеченных комендантов.
Два последних занятия я едва высидел моя рана после очередной перебинтовки загноилась и отчаянно болела. Образовался нарыв величиной с детский кулачок. К врачу мне обращаться не хотелось из-за боязни снова очутиться в госпитале.
Я вылил на рану бутылочку риваноля, намотал свежий бинт. Через полчаса уже сидел в кабине попутной машины, угощал водителя папиросами и слушал последние фронтовые новости. Шоферы лица, вечно находящиеся в движении, и кому же, как не им знать все фронтовые новости.
Так незаметно, болтая с водителем, я проехал два часа. У развилки дорог машина остановилась. Мне нужно было прямо, а машина сворачивала направо. Я присел на ноздреватый камень, проводил глазами полуторку и стал ждать новой
оказии.
Вскоре ко мне присоединились два солдата, очутившиеся у развилки дорог таким же путем, как и я. Оба они расположились на камне, достали припасы, хлеб и стали закусывать.
Товарищ старший лейтенант, покушайте с нами, предложил усатый, ладный солдат.
Пожалуйста, пожалуйста, мягким украинским тенорком поддержал его спутник, молодой, кругленький, лобастый.
Солдаты нарезали колбасу, почистили вяленую рыбу, достали пару луковиц и соль в тряпочке. Я протянул им докторскую флягу.
Ого! глаза усача обрадованно сверкнули, он как-то подобрался, помолодел.
Младший отнесся к появлению фляги равнодушно.
Не употребляю.
И правильно делаешь, дюже вредная штука.
С этими словами усач вылил в кружку половину фляги.
Вдалеке показалась полуторка. Мы вскочили с камня, замахали руками. Машина замедлила ход, сидевшие в ней военные девчата связистки крикнули нам:
Эй, воины! По коням!
Через мгновение оба солдата сидели в кузове. Я прыгнул, подтянулся на руках, занес ногу. Машину качнуло на выбоине. Раненой ногой я оперся о ребро борта и в глазах запрыгали тысячи искр. Боль отняла силу, я повис на борту. Солдаты помогли мне забраться в кузов и посадили на запасное колесо. В кузове было полно девчат они ехали из глубокого тыла, шутили, смеялись, пели. Одна из них, брызжущая молодостью и здоровьем, задорно бросила мне.
Эх, лейтенант, даже в машину влезть не умеешь, видно на фронте не был!
Я сидел на колесе и смотрел вдаль, не замечая бежавших навстречу домиков, часовен, площадей, думая лишь об одном: только бы не закричать от пронзительной боли.
Что ж молчишь, лейтенант, даже не повернешься.
Так вiн же ж ранений, не выдержал молодой солдат, а вони причепились.
Он подсел ко мне, достал индивидуальный пакет и тронул девушку за руку. Побач, сорока, и показал ей на промокшую штанину.
Ногу пришлось перевязать нарыв лопнул, я почувствовал облегчение. Девушка с состраданием смотрела за перевязкой.
Простите меня, пожалуйста.
К вечеру мы прибыли в беленький, чистенький, промытый весенним дождем и просушенный теплым ветром городок, полный остроконечных крыш и каменных статуй святых на дорогах. Это и был тот самый город Т., в котором мне надлежало служить. Девушки тоже ехали сюда. Веселой стайкой они отправились на холм к городской ратуше, где квартировало их начальство.
Я слез с машины и спросил вихрастого водителя.
Как пройти в комендатуру?
Та мы же идем туда, протянул молодой солдат, мы сами комендантские.
Порядок! Вместе служить будем.
И вы туда, товарищ старший лейтенант?
Назначен помощником коменданта.
Солдаты повеселели и рассказали, что служат в комендатуре со дня освобождения города и что комендант капитан Степанов очень хороший человек.
Душевный он! Видит в каждом человека, даже в немце.
Круглолицый нахмурился.
Побывал бы он в Аушвице, увидел бы, какие немцы люди. Мы этот городок освобождали по-польски Освенцим называется печки одни и пепел. Горы пепла.
Немцы, брат, разные бывают.
Мы подошли к двухэтажному особняку. У подъезда стоял часовой с автоматом. Над домом реял флажок.
Капитан Степанов, военный комендант города, оказался на редкость симпатичным человеком. Совершенно седые волосы рассыпались шапкой, упрямый мальчишеский чуб спускался на высокий лоб. Синие глаза блестели на бронзовом