Этот тип, который стрелял, Натаниэль указал пальцем в сторону лежавшей газеты, он поступил очень плохо. Кроме Шошана он подстрелил моего стажера, молодого парня. Я таких вещей не прощаю. Понимаешь, Шмилик? Поэтому я решил найти его и объяснить: на улице стрелять нехорошо. Стрелять нужно в тире. И я хочу, чтобы ты мне помог донести до него эту простую истину. Ты ведь поможешь? Для убедительности Розовски уложил на стойку оба своих кулака, вполне способных вызвать уважение собеседника.
Козельски мрачно ответил:
Я ничего не знаю. И с какой стати я должен тебе помогать? Вообще, при чем тут я?
Помогать ты мне должен по двум причинам, начал Натаниэль. Во-первых, потому что человек вообще должен помогать ближнему. А во-вторых, потому что я могу доставить тебе массу неприятностей. Ты ведь знаешь, у меня информации всегда хватало для того, чтобы по крайней мере организовать тебе хороший штраф. Например Натаниэль перегнулся и быстро выхватил из деревянной ячейки пачку сигарет «Давидофф». Например, за контрабанду. Это ведь из Ливана, верно? Неважно, он спрятал пачку в карман. Пустяк, конечно. Хотя есть за тобой и кое-что посерьезнее. Так что пусть тебя не обманывает то, что я ушел из полиции. Наоборот, теперь у меня гораздо больше возможностей. Знаешь, что не пустяк? Он навалился грудью на стойку и посмотрел в глаза побледневшему Шмуэлю. Не пустяк то, что ты был моим информатором. В старые времена. Думаешь, твоя расписка в архиве управления? Ошибаешься, дружок, она у меня, для наглядности Розовски даже похлопал по карману расстегнутой на груди сорочки. Я ведь запросто могу сообщить семейству Дамари, что. покойного Шошана помог упрятать за решетку ты. Ты ведь сказал, где в тот вечер будет игра, на которой обязательно появится Седой. И что он будет вооружен. Верно? А могу не сообщать. От тебя зависит.
Конечно, Натаниэль блефовал: никогда в жизни он не заложил бы бандитам полицейского осведомителя. Даже такого малоприятного типа, каким всегда был владелец «Лас-Вегаса». И никаких расписок у него не было. Все дела он при увольнении сдал, как и полагается дисциплинированному служаке.
Но Шмилик-то этого не знал. И очень испугался. Это видно было по тому, как он побледнел: волной, начиная от кончика носа.
Натаниэль выждал некоторое время, с интересом наблюдая за игрой красок на лице владельца «Лас-Вегаса», а потом сказал:
Позвони Гаю и передай: Розовски хочет с ним встретиться по личному делу. Сегодня. Сейчас. Понятно?
А а если он не в городе? проблеял Шмилик. Если он смылся от греха?
Да, это возможно, согласился Розовски. Подумав немного, он сказал: Тогда созвонись с тем, кто остался на хозяйстве. Кто-то же остался в лавке? А?
В к-какой лавке? Шмилик явно не интересовался старыми еврейскими анекдотами.
Неважно. Звони. Я пока выпью кока-колы, он направился к холодильнику с напитками, взял запотевшую бутылочку с красной наклейкой и присел за угловой столик.
После недолгого колебания Шмуэль подошел к телефону. Повернувшись спиной к Натаниэлю, он позвонил куда-то. Что-то спросил, дождался ответа. Повесил трубку, набрал другой номер. На этот раз разговор длился немного дольше. Закончив, Козельски повернулся к сыщику. На лице его читалось облегчение.
Езжай к старому стадиону. Гай будет тебя ждать.
Спасибо, Шмилик. Розовски отставил бокал в сторону, поднялся. Сколько с меня? За колу и за «Давидофф»?
Шмуэль Козельски замахал руками:
Какой «Давидофф»? О чем ты, Натан? У меня из сигарет кроме «Тайма» и «Ноблесс» ничего никогда не было! За колу пять шекелей.
Натаниэль хмыкнул, бросил на стол пятишекелевую монетку и вышел.
5
На поле с азартными криками гоняли мяч два десятка пацанов.
Понаблюдать за игрой детективу не дали.
Ты Розовски?
Он оглянулся на голос. Молодой парень был незнакомым видимо, телохранитель Гая. Широкие плечи, бритая голова, крохотная сережка в ухе. Из-под желтой футболки выглядывает золотая цепь с амулетом. В глубоко посаженных темных глазах полное отсутствие интереса к окружающему миру.
Подними руки.
Натаниэль покачал головой.
Я не хожу с оружием, Гай это знает.
Телохранитель равнодушно пожал плечами, развернулся и вошел в покосившиеся ворота. Розовски последовал за ним. Поднявшись на пустую трибуну, они сели на лавочку: Натаниэль в третьем ряду, парень позади него. Гай появился через минуту-другую в сопровождении еще одного телохранителя близнеца первого. Натаниэль молча наблюдал за ним. Ример постарел за те несколько лет, в течение которых Розовски его не видел. Совершенно облысел, под глазами появились мешки. Ленивая походка потеряла былую упругость.
Правда, ощущение скрытой угрозы, всегда исходившее от бандитского главаря, осталось и даже усилилось.
Гай, не здороваясь, сел рядом с сыщиком. Спросил, внимательно наблюдая за игрой мальчишек:
Ты меня искал. Ну, вот он я. Говори, с чем пришел? В голосе слышалась хрипотца, появляющаяся либо от чрезмерного курения, либо от частого крика. Натаниэль вспомнил, что во времена молодости Гая ранили ножом в горло. С тех пор он слегка хрипел. Оставшийся на шее шрам укрывал шейным платком вот как сейчас.