Что опять?
Разберись с этим идиотом, рявкнул Кнюппель, тыча пальцем в телефониста. Этот кретин не может толком объяснить, что именно мне передал испанский комендант города!
Фокко Поппен вальяжно махнул дрожащему телефонисту рукой, мол, давай, говори, и с полминуты молча слушал сбивчивый испанский поток.
Упитанный переводчик прищурился и стал задавать короткие вопросы и выслушивать на них пространственные ответы.
Внезапно, его лицо расплылось в широкой ухмылке и стало похоже на масленичный блин с маленькими щелками глаз.
А потом он заржал. Громко и заразительно. Как умеют ржать толстые, наглые и годящиеся уже только на колбасу или там на сосиски люди.
Так, что у телефониста задрожали коленки, а у капитана лицо стало красным от подозрения, что смеются вовсе не над испанцами, а над ним лично.
Что рявкнул Кнюппель, глядя, как Фокко Поппен буквально рыдает от смеха. Что он сказал
Ха-ха господи, ну и день Поппен облокотился на стол, вытирая глаза, перевёл дыхание и, всё ещё посмеиваясь, сообщил: Вас послали в «пешее эротическое путешествие», Хер Капитан!
Кнюппель моргнул. Осторожно подался вперёд.
Куда послали? вкрадчивым шёпотом поинтересовался он.
Ну Фокко Поппен расплылся в улыбке, суть в том, что этот испанский ублюдок предложил вам, как бы это сказать отправиться в далёкое путешествие совершенно одному в коричневое отверстие в тыловой части организма и желательно очень долго не возвращаться
Кнюппель секунду молчал, впав в ступор. Затем он задумчиво приподнял бровь.
Потом тихо поинтересовался:
Это в Задницу что ли?
Так точно, Хер Капитан! Именно вас и именно в задницу! громко на весь штаб озвучил Фокко Поппен лучезарно улыбаясь.
Кнюппель моргнул. Помолчал. Задумчиво почесал бровь. Посмотрел на телефониста и потом повторил:
Эль куло? Дер Арш? В задницу?
Телефонист видимо понял этот международный поток слов и отчаянно кивнул, весь вытянувшись в струнку.
Капитан медленно, словно пережёвывая сказанное, перевёл взгляд на аппарат, затем снова на телефониста, затем снова на аппарат.
Ты ты хочешь сказать он говорил медленно, с ужасом осознавая реальность, что этот грязный испанец этот этот деревенский козопас этот офицеришка какой-то третьесортной комендатуры послал меня меня в задницу
Телефонист сглотнул и снова медленно, обречённо кивнул.
Кнюппель заходил по палатке, размахивая руками, потрясая кулаками, хрипло бормоча проклятия, перемежающиеся с «Himmel!», «Donnerwetter!» и прочими немецкими экспрессивными выражениями.
Я я лично я этому козлу он развернулся к телефонисту, ткнув пальцем, словно обвиняя его в измене, я этому грязному испанцу покажу, что значит немецкий офицер!
Фокко Поппен лишь хмыкнул:
Ну, удачи. Ветер в спину так сказать. Только
напомню наш мордастый генерал просил не портить отношения с испанцами. Они очень нужны нашему фюреру!
Кнюппель замер. Поджал губы и с трудом проглотил то, что собирался выдать вслух.
Я этого так не оставлю, наконец, процедил он.
Вторая половина июня 1937 года. Пасторальный пейзаж в окрестностях города Авила.
Лёха мчался к маленькому самолёту, спрятанному в кустах, что было сил. Если бы сейчас нашёлся кто-нибудь, кто замерил бы его скорость, то, он бы очень удивился. Может быть, чемпионом Олимпийских игр он бы и не стал, но вот кандидатом в мастера спорта запросто.
По мнению автора, для полного чемпионства спортсмену не хватало стимула. Например только что подожжённой динамитной шашки в кармане галифе или разъяренной тигра, кусающего за галифе. А так наш герой немного подхалтуривал. Однако первый разряд по бегу на пересечённой местности он точно брал, причём с приличным запасом.
Лёха, продираясь через кусты, перескакивая через кочки и корни, мысленно отмечал, что давно так не бегал. Секунд десять назад ему казалось, что он несётся со всех сил, но когда впереди мелькнули знакомые очертания «Шторьха», он каким-то чудом ещё прибавил. Наверное, рефлексы. Или инстинкт самосохранения, который громко вопил в его голове: «Быстрее, чёрт тебя дери, иначе останешься тут навсегда!»
Самолёт был уже в нескольких десятках метров. Лёха перепрыгнул через последние кусты, выскочил к машине и, запыхавшись, рванул к кабине, на ходу скользнув ладонью по капоту, словно приветствуя боевого товарища.
Пихнув разомлевшего от жары Илью, Лёха автоматически щёлкнул тумблером магнето и выругался. Он-то был готов к тому, что придётся запускать двигатель вручную, но сейчас, с адреналином в крови и горящими пятками, необходимость бегать вокруг самолёта казалась особенно идиотской.
С добрым утром, командир! Вдох глубокий, руки шире! заорал он, тряся Старинова за плечо. Не спешите три четыре! Утренняя зарядка! Просыпайся, через пять минут сюда толпа злобных папуасов набежит, и, боюсь, нас они не побалуют!
Илья открыл глаза, моргнул, увидел Лёху, который уже метнулся к капоту, и глубоко зевнул, явно стараясь вернуться в реальность.
Уже, встаём и уходим, хрипло пробормотал он, сгибая больную ногу и силясь подняться.
Лёха тем временем выскочил из кабины, упёрся руками в винт и коротко, нервно прокричал себе:
Давай, «Чебурашка», не подведи!