«Заходи, устраивайся», сказал Михаил. В темноте Алексей нащупал свободный топчан.
Подняли его рано: «Видишь, лошадь ходит, показал старшой на рыжую кобылку, Семенова это, сам в больницу ушел. Запрягай, и поехали».
Я так увлекся своими воспоминаниями, что когда автобус резко повернул вправо и меня сильно качнуло, не сразу сообразил, где я. Взглянул на соседа. Он спал все так же, с откинутой назад головой и чуть приоткрыв рот. Длинные волнистые волосы рассыпались по спинке
кресла.
«Этого, пожалуй, никакими силами не заставишь взять вожжи в руки, подумалось мне, разве только так, для забавы». А потом вспомнил, как десятник Фетисов отводил Алешке участок: на заболоченной луговине вбил четыре кола и от одного до другого лопатой прочертил линии. Здесь Алексей копал и набрасывал на повозку землю, вслед за другими вез к реке, сваливал у самой водяной кромки.
Строители спешили перегородить реку. Водохранилище требовалось сооружаемой здесь мощной Бобриковской электростанции. Потоком сыпались в воду комья желтой глины, прямо на глазах тесня и отодвигая реку.
Алексей Дидик всего два дня возил землю на чужой лошади. А потом ему дали свою, другую серого костлявого мерина. И повозку новую и скрипучую. Мерин оказался выносливым. Всего за два месяца они с ним заработали столько, что Алексей рассчитался и за лошадь, и за повозку, и за всю остальную снасть. А потом купил себе пиджак и городские брючки, стал захаживать в клуб. Только времени мало. Придет с работы нужно лошадь распрячь, попоить, сена дать, овса. Да и о сарае забота. Не стоять же лошади зимой на улице. Каждый грабарь для своего коня сам закуту мастерит.
А народ грабари пожилой, обстоятельный. По вечерам чай пьют, о хозяйстве рассказы ведут. Алексея же к молодым тянет. Те и работали крепко, и отдыхали весело. Вон землекопы скопинские из соседнего барака. Сколько раз они Алешку звали: «Брось свою повозку, иди к нам в бригаду».
Ну и не выдержал в конце концов Дидик. Выехал однажды в степь, распряг лошадь, стегнул легонько: «Ну, милая!» Увидев, что потрусил его мерин прямо к колхозному сараю, потихоньку пошел назад.
Не раз потом пришлось Алеше вспоминать Серого. У землекопов тачки тяжелые, а везут они их по доскам рысью. Грабарем был, так одной пары лаптей на месяц хватало, а в землекопы перешел за три дня стал пару снашивать.
Наш автобус сильно тряхнуло на выбоине, и сосед сразу открыл глаза.
Где мы? спросил он, приглядываясь к мелькающим мимо перелескам.
Спи, сказал я, еще до Коломны не доехали.
Но он стал рассматривать шагающие вдоль дороги опоры высоковольтной линии и окончательно проснулся.
Плохо так отдыхать, сказал он вдруг, видимо вслух продолжая свои мысли.
Как? поддержал я разговор.
Ребята из деревни кто в город уехал, кто на центральной усадьбе. А тут дождь, слякоть. Две недели со старухами в дурака играл.
Может, в шахматы? спросил он после небольшой паузы и привстал, чтобы достать чемодан; но я отказался: что-то не хотелось думать.
Здесь веселее живется? спросил я у него.
Еще бы. Ребят много, все свои. Полтора года и работаем и живем вместе.
А как заработок? поинтересовался я.
Не жалуюсь, ответил парень.
Хватает?
Не так чтобы очень мать же у меня, сестра в городе на курсах, ей подкидываю. Сам приоделся, выставил он из-под широченных штанин носки желтых замшевых туфель, лишних капиталов не водится.
Что делаешь на стройке-то?
В бригаде бетонщиков Макеева, отрапортовал он.
Это что же, самая передовая бригада?
Бригада что надо, заулыбался сосед.
Я тоже улыбнулся ему в ответ и задумался.
А затем стало и меня ко сну клонить, и сквозь дрему вновь представилась та далекая теперь ГРЭС в Бобриках, на которой работали мы с Алешкой. Вспомнилось, как давали по двести двадцать замесов в смену комсомольские бригады Богуша и Майданского. Как по ночам прибегали в бараки прорабы, десятники, с порога кричали: «Вагоны пришли, быстрей на разгрузку!» Как, не проснувшись еще по-настоящему и на ходу застегивая телогрейки, выбегали в морозную темь ребята и девушки.
А вагоны вы не разгружаете? спросил я у соседа.
Еще не хватало, возмутился он, на то есть крановщики, стропальщики. Наше дело бетон класть.
И никаких авралов?
Был весной. На гидроузле. Вода прет, что ни день, то два метра прибывает, а в плотину нужно еще десять тысяч кубов бетона уложить.
Успели?
Погорел я на этом гидроузле, сказал он с горечью.
Что так?
Бригадир шумит: «Быстрей, не до красоты», и сам знаю, что мою работу только рыбы увидят, а вот привык, чтобы все путем. Рука сама бетон ровняет. Около меня самосвалы и простаивали. Тут еще Галька Сметанина, комсорг наш, раскипятилась, говорит: «Нарочно выламывается».
И чем все кончилось?
Коэффициент 0,8 в тот месяц вывели. Как для филонов.
Позже, беседуя с секретарем комитета комсомола строительства, я узнал, что в бригаде Макеева ребята установили свой порядок распределения зарплаты. Не все ведь одинаково работают. Один
посмекалистее, другой без толку суетится. Вот и ввели они систему коэффициентов от 0,8 до 1,3. Распределял заработок совет бригады. В него входили бригадир, звеньевые, профорг, комсорг.