Алена тоже так давно не видела его, и так соскучилась по его рукам и губам, что от его прикосновений куда-то делась вся ее гордость, и она обхватила его шею руками, и сама стала целовать его, с не меньшей страстью, чем он ее. Они опустились на диван, и Алена уже не думала о том, что он еще вчера так же вот ласкал другую. И не было ничего важнее того, что он вернулся, что он снова с ней, что они вместе, и что его губы зажигают огонь в ее груди. Огонь, готовый спалить ее, и которому она отдается с бесконечным наслаждением, какое рождает чувство опасности и риска, что однажды этот огонь все же ее спалит до тла.
Глава 5.
смотря, как одевается он. Именно в этот момент она отчетливо поняла, что он изменил ей, и к горлу ее подступила тошнота. Первой ее мыслью была мысль о том, что она никогда больше не ляжет с ним в одну постель, или ее вырвет. Она не могла даже думать об этом без омерзения и не понимала, как сумела забыть о его измене хоть на миг, когда была в его объятьях, и когда сама любила его?
«Элегия» произвела на нее еще более гнетущее впечатление, чем накануне. Она снова слышала шепот у себя за спиной, но делала вид, что все в порядке, и только гадала, долго ли еще она сможет продержаться, и когда наступит конец всему этому кошмару. Ей мучительно хотелось вернуться домой, прижать к себе котенка, и снова услышать звон колоколов, звон, смывающий грязь и копоть с ее души.
Было много народу, всем было весело, и Алена тоже делала вид, что ей весело, шутила и смеялась вместе со всеми. Андрей постоянно был рядом, и она даже подумала, что он раскаивается в своем поступке, и окончательно решил забыть свой короткий роман на стороне. Но почему-то ее не радовала даже эта мысль.
Она сама не заметила, как напилась, кто-то сунул ей в руку сигарету с травкой, и она сидела среди толпы будто одна, а в прояснившемся на короткое время сознании кружила мысль, что ей давно пора быть дома. Мысль была странная, но Алена не могла отделаться от нее. Яркие цвета и острые запахи на этот раз не развлекали ее, но ей нравилось, что она может четче мыслить. Ей отчетливо вспомнился колокольный звон, мордочка котенка, когда он посмотрел на нее впервые, голос Марины по телефону и звук бьющего по стеклу дождя. Полуподвальное помещение «Элегии», битком забитое народом, стало тесным для нее, и она вдруг поняла, что ей просто необходимо снова услышать звон колоколов, иначе она просто сойдет с ума, и никогда уже не станет прежней. Да и сейчас она уже не такая, как была. Колокола изменили ее, и она не умеет теперь жить без них.
Вокруг рвалась музыка, кричали голоса, а она сидела и смотрела, как мелькают на столе среди бутылок и стаканов пятна света.
- Она у тебя совсем окосела, - вдруг услышала Алена чей-то голос, и кто-то больно схватил ее за руку.
Она чуть было не упала со стула, но Дрон подхватил ее и посадил обратно. Стол резко накренился и стал заваливаться на бок, и Алена вцепилась в его бортик, чувствуя, что тоже падает. Все вокруг накренились, но видимо этого не замечали, поэтому Алена неожиданно осознала, что и правда окосела. Пятна света на столе стали сменяться с резким звуком, при чем зеленый скрипел, а красный, приходя ему на смену, скрежетал и царапал.
Алена обернулась к Дрону, но его уже не было на месте. Занятая разглядыванием цветов, она не заметила, как он ушел. Вместо Дрона она увидела лицо Верки, по которому тоже ползали со скрипом и скрежетом красные и зеленые пятна. Верка указывала куда-то пальцем, и, видимо, что-то говорила, так как губы ее шевелились. Но среди всех нахлынувших вдруг звуков Алена не могла выделить Веркины слова.
Проследив направление, в котором указывал палец подруги, Алена увидела Дрона среди танцующих медляк пар. С ним была девушка, чьи длинные черные волосы совсем скрывали ее лицо. Она положила голову на грудь Дрону, и казалась такой маленькой и хрупкой в его объятиях, что Алена испугалась, что он может случайно задушить ее одним движением руки.
- Вика, - ворвались вдруг в ее голову слова Верки. Ворвались и повисли в воздухе, так как Алена вдруг осознала, что ей нравится смотреть, как они танцуют.
Верка смотрела на нее, сочувственно поджав губы, и голубой цвет с чириканьем полз по ее лицу. Она всегда подмазывалась Алене в подруги, но та знала, что сейчас Верка наслаждается ее падением, что она специально показала ей Дрона с Викой, чтобы посмотреть на реакцию, а потом разболтать всем, как она, Алена, рыдала и билась в истерике от ревности. Или как она бросилась к Дрону и расцарапала ему лицо в кровь.
Но вот как раз с реакцией у Алены была проблема. Она не знала, что должна сделать или сказать. В том, что ей нравилось смотреть на них, было что-то от прогрессивного мазохизма. В том, что ей нравилась эта Вика, дочка толи банкира, толи депутата, тоже было какое-то извращение, так как она со всей очевидностью признала факт, что Вика подходит Дрону как нельзя лучше и уж куда больше нее самой. Все это было как-то неправильно, но она совершенно не в состоянии была испытывать ревность, когда видела, как Дрон целует ее соперницу. Она даже поймала себя на мысли, что рада за них, будто оказалась на свадьбе, где молодоженам кричат «горько».