Ну, я так понял, что поспать ты мне не дашь! я зевнул, сел за столик и протянул ему руку. Серега.
Андрей, вяло ответил тот, напоминая счастливым выражением лица рыбу, выброшенную на берег взрывом тротиловой шашки. Да как же я так вчера
Да ты нормально вчера, уверил его я. Я когда ужинать ходил, ты лучше всех был. Веселился от души.
Денег нет больше, мертвенным голосом бубнил тот. Совсем нет. Ни копейки. Полгода в тайге. Семье ведь вез.
А зачем в карты тогда сел играть? задал я резонный вопрос. Это же поезд. Тут ждут вашего брата. Того, кто полгода в тайге вкалывал. Ты верующий? спросил я его.
Да так, не особо, честно признался тот. А это тут при чем?
Да при том, что вырубился ты вовремя, доходчиво пояснил я, или вырубили тебя. Тут уж я не знаю. Если бы ты начал драться с ними, то нож в бок и в снег за калитку. Нашли бы весной, собаками объеденного. Тут это обычное дело. Так что пойди ты, Андрей, свечку в церковь поставь. Ты сегодня родился заново.
Загрузил мужика я здорово, тот аж побледнел.
Как же я домой попаду? убитым голосом сказал вахтовик. Мне же до Гомеля еще пилить. А у меня ни копейки.
Возьми, бедолага, я положил на стол полтинник. До дома доедешь электричками.
Я верну, лихорадочно засуетился тот. Я верну обязательно. Пиши адрес и телефон. Я по почте тебе переведу. Полтинник, тьфу! Я же почти пятнадцать тысяч проиграл! Да что же я за дурак! он застонал и обхватил голову руками.
Ты, Андрей, сказал я скучным голосом, на этот поезд больше не садись.
Почему это? удивился тот.
Ты же в ресторане играл, терпеливо, как ребенку, объяснял я. Тебя человек тридцать видело. И из них человек двадцать слышало про шлиховое золото. Примут тебя, Андрей, прямо на вокзале.
Да что ж я натворил! побледнел тот. Сам ведь всё знаю. Сколько раз отбивался в тайге
На огромного, сильного мужика было больно смотреть. Он все прекрасно понимал, но разум его все еще затуманивало похмелье. Я молча поставил перед ним бутылку «Жигулевского», которую тот открыл голыми руками и выпил в два глотка. И хоть бы спасибо сказал.
Вот мой телефон и адрес, подвинул я ему бумажку. Деньги сюда пришлешь. А вот когда захочешь с товаром поехать, позвони. Я могу сопроводить незаметно. Без меня ты живым не доедешь. Я тут всех знаю, порешаю вопросы.
Да ладно, неудобно беспокоить, вяло отмахивался тот. Его снова накрыло приятная истома. Пиво, упав на старые дрожжи, начало возвращать его к жизни.
Неудобно, когда соседские дети на тебя похожи, отрезал я. Я тебе серьезное дело предлагаю, а ты ломаешься. Могу и со сбытом помочь. В Москве золотишко легче пристроить, чем в Гомеле твоем. И советую тебе как друг. Переводи все сразу в доллары. Союз ведь развалился. Рублями скоро подтираться начнем.
Да я этих долларов в глаза не видел, совершенно растерялся Андрей.
За окном пошли московские окраины, поезд въехал в столицу.
Зато я видел, ответил я ему и протянул руку. Бывай, братан, я приехал. Подумай, как в себя придешь. Встретим, отвезем куда надо, и баксами заплатим по хорошему курсу. Ты кругом в шоколаде будешь. Иначе грохнут тебя, Андрюха. К бабке не ходи. Тебя же вчера все здешние жулики срисовали.
Спасибо тебе, Серега! услышал я голос мужика, который сжал в кулаке полтинник и смотрел на меня с такой чистой, искренней благодарностью, что я чуть ножкой по полу не заводил. Век не забуду!
Я вышел на перрон и вдохнул полной грудью морозный столичный воздух. Сдавать золото зуботехникам прошлый век. Скоро, очень скоро в моду войдут массивные золотые цепи, достойные призового алабая. А такие, как этот вахтовик, могут стать очень неплохим источником дешевого сырья.
Ледяной воздух мне на пользу не пошел, и я закашлялся так, что в глазах выступили слезы. Ну и дубак! Прямо сейчас мне нужно приодеться. Холодно же
Глава 4
Прямо перед входом в вокзал расположился стихийный рынок. Десятки, если не сотни людей расстелили на земле газеты, одеяла, картонки на них было разложено все, что только можно представить. Я увидел книги. Книги! Предел мечтаний советского человека, даже такого, кто не читал ничего и никогда. Книги всегда стояли на полках, не открытые ни разу, и радовали хозяев первозданной позолотой своих корешков. Ими гордились, их показывали гостям. Они как бы намекали на врожденную интеллигентность горожан в первом поколении. А теперь всем было плевать, что подумают соседи. Если уж книги понесли на продажу, значит, дело труба. Тут торговали потрепанной одеждой, консервами, сигаретами, какими-то инструментами и даже, кажется, деталями от автомобилей. И кто мог разрешить это прямо в центре города?
Колготки! Колготки импортные! кричала женщина средних лет, размахивая упаковками перед лицами проходящих мимо людей.
Сникерсы! Настоящие американские сникерсы! зазывал паренек, держа в руках коробку с шоколадными батончиками.
Я медленно двинулся вперед, офигевая от этого зрелища. Вокруг меня люди торговались, спорили, обменивались товарами. Кто-то пытался продать старый телевизор прямо на тротуаре, а рядом пожилая женщина предлагала домашние соленья в трехлитровых банках.
Пробираясь через толпу, я заметил группу мужчин, играющих в «наперстки» на картонной коробке. И это были ни разу не сыктывкарские пацаны настоящие волки. Зазывала ловко манипулировал стаканчиками, а вокруг него столпились зеваки, среди которых находился то один, то другой смельчак, рискнувший расстаться со своими деньгами в надежде на легкий выигрыш.