Мятый тип, почуяв, что сделал что-то не то, отдернул руку и выставил перед собой напечатанную на принтере табличку с именем детектива (написанным, к слову, кириллицей). Он спрятался за ней, как легионер за щитом:
- Так вы говорите по-русски? повторил он с вызовом, заранее презирая ту груду ядовитых стрел, что грозилась обрушиться ему на голову.
Клиент обещал Вольгерду, что на «Дружбе» его встретит личный помощник и передаст посадочный талон на корабль в систему Ассадиры, однако тип с табличкой на такого человека не тянул. Его небрежный облик и манеры были уместны для технического персонала, но никак не для секретаря богатейшего резидента Навинии.
И все же табличка с именем и погрузчик для вещей, тихо жужжащий у ног, обутых в растоптанные ботинки, иных вариантов не предлагали.
Вольгерд замешкался с ответом, пораженный несоответствием внешнего вида встречающего и собственных ожиданий. Мелькнуло досадливое, что тяжелое космическое путешествие выбило его из колеи основательнее, чем ему хотелось бы верить.
Непонятный товарищ начал терять терпение.
- Детектив Борич! Вы меня слышите?
- Прекрасно слышу, - откликнулся Вольгерд, тщательно расправляя задравшийся рукав стильной куртки. Простые действия всегда помогали ему успокоиться.
- Мой клиент просил уточнить, насколько хорошо вы владеете русским языком. Поскольку он никогда не прибегает к посредству переводчиков, то в ваших услугах будет отказано, если уровень у вас далек от свободного.
Вообще-то уточнять было поздно. Антоновский уже оплатил дорогу до «Дружбы», что влетело ему в копеечку, и если сейчас выяснится, что он не сможет воспользоваться услугами голографиста, придется отправлять его обратно и снова за свой счет. Конечно, у богатых свои
причуды, но богатые обычно хорошо умеют считать деньги это тоже известная истина.
- В моем досье упомянуто, какими языками я владею. Если ваш работодатель это резидент Навинии Станислав Антоновский, то вы должны были с его подачи ознакомиться с моей биографией, выложенной на сайте Ассоциации голографических сталкеров. Русский мой родной язык. Моя мать русская. И сейчас я, между прочим, говорю с вами на русском!
Вольгерду удалось все же смутить невежу. Отступив на шаг, тот опустил табличку и откашлялся:
- Простите, я волнуюсь и, кажется, начал не с того, забыл представиться. Меня зовут Михаил Сулейманов, и я работаю на господина Антоновского со вчерашнего дня. К сожалению, с вашим досье я не знаком, мне передали только самые общие сведения. В частности, ваше двухмерное фото и список вопросов, которые я обязан вам задать до того, как вы встретитесь с господином Антоновским лично.
Борич оглядел это мятое недоразумение еще раз.
Сулейманов был очень молод, моложе его лет на пять-восемь, и, скорей всего, являлся недавним выпускником инженерного колледжа. Ростом он вымахал таким же здоровенным, как и детектив, и имел схожее с ним спортивное телосложение. Пожалуй, будь на месте Борича впечатлительная девица, она могла бы положительно среагировать на мужественную стать Сулейманова, на что Борич был неспособен по определению, но даже романтической барышне замызганная одежда испортила бы впечатление. Застарелые пятна масла в изобилии «украшали» нагрудную часть комбинезона, а из шва полуоторванного кармана безобразно торчали нитки.
«На «Дружбе» экономят на спецодежде, закупая самые примитивные материалы», - автоматически отметил Вольгерд. И подумал, что Сулейманов типичный работяга, и его традиционный день состоит не из согласований и изучения документов, а из обычной работы руками. Зачем он понадобился Антоновскому, оставалось только догадываться. Данных для точного понимания Боричу пока не хватало.
- Добро пожаловать на «Дружбу», детектив! тем временем сверкнул улыбкой Сулейманов, вспомнив об очередной порции своих обязанностей. Позвольте ваш чемоданчик!
Вольгерд не позволил и сам водрузил саквояж на встрепенувшийся погрузчик.
Встречающий его парень по характеру был добродушен и прост. Он излагал все, что у него на уме, без экивоков, старался угодить и вряд ли держал камень за пазухой. Борич решил, что такой открытый человек послужит ему отличным источником недостающей информации, только раскручивать его следовало осторожно, без спешки, чтобы не смазать картинку.
Навыки в голографическом сталкинге позволяли Вольгерду смотреть на мир иначе, чем это делал среднестатистический обыватель, однако сегодня сбитые с толку чувства его подводили. Вольгерд опирался на привычки, выработанные в земных обстоятельствах, и потому в космосе мог непростительно промахнуться.
«Возможно, неопрятный встречающий на «Дружбе» - явление обыденное, - предостерег он сам себя от скоропалительных выводов. Человек не нашел нужным перед встречей сменить одежду в силу ограниченности ресурсов. Работники живут по-простому, не заморачиваясь. Для них главное результат, а не видимость».
В задумчивом и несколько неловком молчании они двинулись от шлюзового холла в глубь пересадочного узла.
Станция, висящая в одной из точек Лагранжа, названной когда-то «самой бесполезной», потому что располагалась по ту сторону Солнца, все еще находилась в процессе сборки. Лишь половина помещений была сдана в эксплуатацию, да и те не могли похвастаться красивой отделкой. Чем дальше они удалялись от шлюза, тем больше деталей отвращали взор. Несмотря на то, что пересадочный узел использовался преимущественно дипломатами, по мнению Вольгерда, привыкшими работать в комфорте, и космическими туристами, пересаживающимися на транспорт синеглазых робжиптов для полета к Навинии, о роскоши строители не задумывались. Как и об элементарном порядке: доставленные грузы, тюки и баки запросто валялись тут по углам, ничем не огороженные. Оставалось надеяться, что хотя бы безопасность здесь была на высоте, и им действительно ничто не угрожало: ни нарушения процесса эксплуатации сотрудниками, ни заблудившиеся «у Лагранжа» астероиды, ни агрессивные инопланетяне («Чем черт не шутит? Даже про миролюбивых робжиптов разное болтают»). Проверить, так ли это, Борич, увы, сейчас не мог слишком устал.