Её внимание отреагировало лишь
тогда, когда они забежали непросто в какой-то там лифт, а именно в тот, что спускался в святая святых к экспериментальной каверне ускорителя о чём недвусмысленно намекали знаки радиационной опасности и знак опасности удушья.
Вообще-то, Ева спускалась к ускорителю лишь однажды, и то только в сервисный центр. По работе ей не требовалось бывать в подземелье, но любому сотруднику института рано или поздно устраивали сюда своего рода экскурсию, дабы он мог приобщиться к главному к коллайдеру.
Тяжёлые двери лифта с шелестом сомкнулись, заключая их в своё стальное нутро, только после этого активировалась подсветка кнопок. Нажать на нужный этаж можно было лишь в том случае, если твои отпечатки пальцев есть в нужной базе, и кроме того нужно было ещё подтвердить команду голосом. Человек без соответствующего допуска мог спокойно войти в этот лифт, если бы прошёл через электронный фейсконтроль, а вот выйти из него уже нет, только в сопровождении охраны.
У Никитина допуск, конечно же, имелся. Они без проблем спустились на минус шестой этаж и вышли непосредственно в шахту ускорителя, и игнорируя все положенные меры предосторожности, побежали куда-то по дуге мимо электромагнитного кольца сверхпроводящих селеноидов.
Однако маршрут беглецов был извилист.
Время от времени они забегали в разные технические отсеки, окрашенные тусклым освещением: то в жёлтый, то в синий, то в красный цвет. Мелькали лестницы и лазы, о назначении которых Ева, да и любой другой человек, за исключением узкого круга специалистов, и понятия не имели. Мимо пронеслись комнатки лазерной и силовой установок, огромные камеры для охлаждения гелия, блестящие трубы сброса лишней температуры и накопленной огромным магнитом энергии. Повсюду пестрели знаки смертельной опасности.
Всё это время мужчина не выпускал из своей руки затянутую перчаткой скафандра ладошку Евы, и она была ему за это безумно благодарна. Она смотрела в его широкую спину с щенячьим восхищением. Ей не хотелось останавливаться, а хотелось так бежать и бежать... день-два-неделю... вместе... за любимым и ни о чём не думать только они, только вдвоём на край света.
Нельзя сказать, что ей было весело нет, скорее уж наоборот, очень грустно, невольные слёзы капали из её глаз, под ложечкой у неё противно ныло, и поджилки тряслись. Но Ева всё ещё на что-то надеялась... на чудо, наверное, и поэтому не сдавалась.
А может, причиной тому были банальные гормоны и вызванное предшествующим сильным стрессом шоковое состояние, сменившееся сейчас состоянием эйфории.
Ева не понимала, куда они бегут таким извилистым маршрутом, был ли это основной бублик то бишь адронный коллайдер, или протонный синхрофазотрон он же маленький бублик, или может суперпротонный синхрофазотрон средний бублик. Ева не понимала, зачем они тут бегают: хочет ли любовник спрятать её в этом подземном лабиринте от полиции, а потом по-тихому вывести с территории института, или может ещё что придумал, чтобы её спасти.
Но когда Никитин остановился и стал протискиваться в плохо поддающиеся створки, сплошь обклеенные запрещающими вход значками, Ева пришла к выводу что они всё же где-то в основном бублике, возможно у центрального детектора CMS, ибо место это выглядело как нечто футуристическое.
Полностью замкнутое в металлическую трубу пространство, спереди и сзади кольца трекерной системы, словно стоишь в небольшом, от силы два квадратных метра, пространстве между парой гигантских, в пять человеческих ростов, оркестровых тарелок. Блестящая радугой начинка колец, рисунком напоминала тибетскую мандалу, созданную словно мозаика из сотен тысяч светящихся кристаллов вольфрамата свинца, мерцающих кремневых пластин, в толстенной оболочке из датчиков и микросхем медного и латунного цвета. В самом центре этих тарелок... то есть колец трекерной системы, золотистая трубка коллайдера.
Ева так и застыла с отвисшей челюстью, протиснувшись сюда следом за любовником и созерцая теперь вот это всё. Никитин же схватил её за плечи и с силой повернул к себе.
Слушай меня, это очень важно...
Его лицо с застывшей кровью и начавшими подживать ссадинами было серьёзно как никогда. Сжатые зубы явно с трудом разжимались для произношения слов. Побелевшие от напряжения челюстей скулы, набухшие гематомы от явно сильных ударов по лицу уже начали краснеть и даже синеть. Ева невольно потянулась рукой к его лицу, чтобы аккуратно погладить, но её ладошку перехватили, сжали тонкие пальчики и поцеловали жаль, из-за надетого скафандра она не смогла в полной мере прочувствовать поцелуй.
Ева, помоги мне... ты должна мне помочь.
Умоляюще, не наигранно, заговорил Никитин.
Конечно, всё что угодно.
С радостью отозвалась она на это. Мужчина вновь достал октаэдр и настойчиво вложил его в руки Евы.
Это должно быть у тебя. Они не должны получить всё это. Пусть будет у тебя. Не отдавай никому. Поможешь мне... ты согласна?
Согласна...
Ответила Ева, впрочем, не очень чётко понимая кто такие эти «они» и кому такому «никому» не отдавать.
Любовник в восторге прижал девушку к себе и страстно, но немного судорожно от сильного волнения поцеловал на этот раз в губы. И снова сильно-сильно прижал к себе. Ева невольно почувствовала неуместное в данных обстоятельствах сексуальное возбуждение, и совсем была бы не против, если б он её завалил на спину прямо здесь и сейчас. Но судя по всему, это всё же не входило в планы любовника. Он явно неохотно отстранился от неё, тяжело дыша и болезненно блестя глазами.