Простоволосая, простоволосая! опомнившись, заголосил человек, размахивая руками. Свеча заметалась, я испугалась, что он случайно подожжет что-нибудь, и рассмеялась уже в полный голос да, это истерика. Человек застыл, прикрыл лицо ладонью, после приложил ее к груди, развернулся и выбежал.
Ратуйте! Боярина убили! Боярина убили! донеслось до меня вместе с грохотом его обуви по деревянным настилам.
Я же не слышала, как он шел сюда?.. Подсознание, ты бесчеловечно.
Меня адски мучила жажда. Тянуло лечь и увидеть нормальный свет. В двух шагах от меня лежало мертвое тело, но мне было плевать, мне больше всего хотелось прекратить боль в голове, тяжесть в теле необъяснимую, сопротивляющуюся чему-то, хотелось сбросить с себя лишние двадцать не моих килограмм. Я через силу поворачивала голову и осматривалась что за комната, почему я здесь, это не похоже на дикий остров, где настигла меня кара небесная за неизвестные мне грехи. Стена, еще одна стена тошнотного сине-зеленого цвета, изразцовая печь в углу, стол с покойником и два стула, окно, сундук и больше ничего.
Позвоните кто-нибудь девять один один, прошептала я. Кому только, было неясно. По щеке покатилась непрошеная слеза вот это уже отчаяние. Где-то раздались голоса, и внезапно они меня так напугали, что я забарахталась, пытаясь встать.
Сначала на колени, потом перевернуться, мешало то, что было на мне надето и длинные рукава, мешал живот откуда он, что за бред, мешали руки, ноги, собственное зрение, но странная жажда немедленных действий подталкивала. Будто это могло мне чем-то помочь, от чего-то спасти. Люди, распахнувшие дверь, так и застали меня на коленях, с расставленными ногами, в слезах от боли и беспомощности. Такой уязвимой я не была никогда.
Началось! Ай, началось! противно взвизгнула за моей спиной женщина. Повитуху кличьте! Ай, ай, беда, боярыня-матушка, тут-то тебе негоже!
Боярина убили! перекрыл ее вопли зычный бас, мне уже знакомый, того самого мужика, который вошел сюда первым, но сейчас голос был уверенный, как у глашатая, и почему-то это вышвырнуло
меня из растерянности. Страх прошел.
Ай, пошел, пошел! завизжала все та же женщина и подбежала ко мне. Она вцепилась в мои плечи и попыталась меня поднять, я закусила губу, чтобы не рявкнуть мне все еще больно, да, стоять будет намного проще, но как встать на ноги без посторонней помощи, надо перетерпеть. Пошел, не видишь, матушка простоволоса, началось у нее, ай, началось!
По стенам плескались отблески огоньков свечей, и до меня дошло, что комнатка настолько мала, что все эти люди за дверью не решаются вломиться сюда. Даже женщина, которая пыхтела, стараясь поставить меня на ноги, не звала никого на помощь.
Ты кто? пробормотала я. Она меня понимает, это уже огромный плюс. Я ее понимаю, и всех остальных тоже. Стой, отпусти меня, зайди спереди, я так не смогу встать.
Наталья я, матушка, ай не признала? Ай, поди помогу
Она наконец зашла передо мной, я вцепилась в ее сильные, совершенно не женские руки, она потянула меня наверх. Живот мой ходил ходуном, и ответ на этот вопрос я уже получила. Повитуха. Боже, она сказала зовите повитуху. Я беременна.
Все, что должно было случиться, потеряло значение. То, что я ощущаю и вижу бред, и жестокий бред, или что угодно, но не реальность, которая меня окружает. Всю свою жизнь я запрещала себе думать о том, что я никогда не смогу стать матерью искалеченный в катастрофе, наголодавшийся мозг отыгрался на мне сполна.
Пусть так, кивнула я сама себе и сфокусировала зрение на Наталье. Высокая женщина, крепкая, в сарафане, голова покрыта. Но это тяжко.
Что тяжко, матушка?
Это, я положила руку на живот. Забудь. Спасибо, что помогла.
Наталья непонимающе захлопала глазами.
Так ты не потекла еще, матушка? И живот не давит? с подозрением спросила она. Я глубоко вздохнула мой ребенок успокоился, больше не пинает меня изнутри, но шевелится, и это сногсшибательное чувство.
Нет, сказала я негромко, боясь спугнуть волшебство. Даже если я брежу, оно того стоит чувствовать, как бьется в тебе новая жизнь. А там что?
Боярина убили, жутким шепотом отозвалась Наталья, выпучив на меня глаза. Вон Пимен, у него спроси, матушка.
Я обернулась. С десяток лиц бородатых мужских и парочка бледных женских отпрянула, освободив дверной проем. Остался только тот человек, который и поднял весь этот скандал ах да, боярин с ножом в шее.
Голову-то покрой, боярыня, с укоризной сказал мне Пимен, и Наталья закудахтала, нагнулась и подняла с пола что-то, а затем принялась напяливать мне на голову убор весь в золоте и камнях от него же я и избавилась в первую очередь. Повернуться всем телом я не могла, поэтому рявкнула:
А ну оставь! Не видишь, больно мне!
Наталья еще сильнее вцепилась в расшитый головной убор, огляделась, подхватила с пола красную плотную ткань и вопросительно посмотрела на меня. Я помотала головой ее тут же пронзило острой раскаленной иглой. Нет, к черту.
До приказа бы послать, матушка, расслышала я чей-то здравый голос. А то, может, живой он еще, боярин-то?
В своей жизни я видела покойников только на кладбище. Меня миновало даже быть свидетелем дорожно-транспортных происшествий, и все, что я сделала затем, было продиктовано лишь убежденностью, что я невменяема. Я подошла к Пимену, забрала у него свечу, хотя это не имело никакого смысла на столе свечи горели блеклым, полумертвенным светом, и переваливаясь, потому что срок беременности был немаленький, каждый шаг давался с трудом и ноги болели, возможно, из-за отеков, подошла к лежащему на столе мужчине.