Ещё один ущербный обычай, буркнул Глеб. Нет, однозначно стоит провести тут культурную революцию, чтоб некоторые вещи случились на век раньше. Не думаю, что от этого моим потомкам будет хуже ещё и
спасибо скажут.
Он хмыкнул от мысли о потомках. Какие потомки? Зачем? Впрочем, жизнь длинная если её не оборвёт кто ни попадя, всё может быть. Сосватает его Порфирий Григорьевич за какую-нибудь мещанку, и вот сидит Глеб Яковлевич у камина, покуривая трубку да радуясь на выводок малышей, не подозревающих, что их отец пришелец из другого мира.
За этими мыслями он и не заметил, как добрался до полицейского участка. Взбежав по ступеням, он открыл дверь и едва не столкнулся нос к носу с Кузьмой Макаровичем.
Вот так встреча! обрадовался сыщик, тряся руку Глеба. Давно не виделись, Глеб Яковлевич. Непорядок!
Полностью согласен, тут Глеб не лукавил. Надо бы зайти в трактир да выпить пива, заодно обменяться новостями.
Вот вы какой, сыщик погладил усы. Так и думал, что неспроста к нам пожаловали. Я сейчас тороплюсь, но в любой другой день, надеюсь, найдётся минута для старого друга.
Понимаю вас, понимаю, кивнул Глеб. И всё же один вопрос. Смерть Мартынова сердечный приступ?
Сердце? сыщик удивлённо вскинул брови. Нет, какой там! Чистый суицид испил яду, и вуаля. Но вы не подумайте, никакого криминала. Тут я проверил всё чисто. Даже вам не подкопаться.
Да я и не думал, соврал Глеб. А Казимир Игнатьевич у себя?
Да, в холодной. Только вы уж мышкой прошмыгните, чтоб вас Пожарский не заметил а то спасу нет от этого убогого, всю душу вытряс! Удачи, господин Буянов!
И вам! согласился Глеб, переступая порог участка.
Привычная суета тут же окружила его, заставляя окунуться в воспоминания. Ведь не так уж плохи были те дни, когда он тут впервые появился. Если б не начальники один другого хуже, так, может, и по сей день бы служил: обедал в столовой, экономя деньги, встречался в трактире с Кузьмой Макаровичем и Айболитом, вёл бы размеренную жизнь
Что ж, он сам принял решение значит, и жалеть не о чем.
Тряхнув головой, отгоняя сомнения, Глеб кивнул дежурному и, стараясь слиться со служащими, поспешил по коридору в сторону прозекторской.
Спустившись по ступеням, он постучал костяшками пальцев по двери и, не дожидаясь приглашения, переступил порог.
Казимир Игнатьевич, облачённый в белый халат и белую же шапочку, чудом сидящую на его лысой голове, устроился за столом, от руки, по старинки заполняя формуляры. Печатную машинку эскулап не одобрял и вел записи привычным ему способом.
Завидев Глеба, он расплылся в улыбке и, поднявшись в знак приветствия, протянул руку:
Господин Буянов, голубчик! Какими судьбами?
Да вот, проходил мимо, решил дай, заскочу, слукавил Глеб, отвечая на рукопожатие и ощущая теплую волну радости, тяжесть усталости и щепотку недоверия.
Ой ли, «мимо»? Знаю я ваше «мимо» ваше да Анны Витольдовны. Вы если забегаете, так исключительно по делу и никак иначе.
Неправда! возмутился Глеб. Я у вас ещё как пациент бываю.
А вот этого лучше не надобно. Пока вы здоровы и я не наблюдаю вас в своём скромном кабинете, мне живётся веселее и легче.
И знаете что, Казимир Игнатьевич? Тут я с вами совершенно согласен, улыбнулся Глеб. Ну, рассказывайте как ваше житие?
Житие у святых, у меня так жизнь, отозвался эскулап. В госпитале лечу, а тут изучаю, что да как. Злодеи, увы, не дают мне заскучать, так что тела прибывают ежедневно.
К слову об одном теле осторожно начал Буянов, и Казимир Игнатьевич хмыкнул, как бы показывая, что был прав. Я сегодня прощался с господином Мартыновым. Знакомы вскользь, но тем не менее решил зайти и кое-что привлекло моё внимание Глеб замолчал.
Ну же, голубчик, давайте, говорите что, не томите старика, Казимир Игнатьевич сел обратно за стол и, отхлебнув из стакана в железном подстаканнике остывший чай, с интересом уставился на Глеба. Что с ним не так?
Я, видите ли, думал, что у него сердце не выдержало ну, после смерти жены. Однако хоть лицо его и выглядело умиротворённо, эти алые губы вызвали оторопь. Ей-богу, как у упыря! Глеб скорчил рожу.
Вот за что вас люблю, так это за наблюдательность, объявил Айболит с таким довольным видом, с каким лишь Порфирий Григорьевич рассуждал о тунце или обыгрывал Глеба в шахматы. А румянец заметили?
Да, задумчиво произнёс Буянов, но счёл это работой художника, что готовит тело к погребению.
Цианид, а это именно он делает умершего столь «живым». Сильно облегчает жизнь гримёрам, поделился наблюдением эскулап. Если бы вы осмотрели ногти, то заметили бы, что и они потемнели. Да и трупные пятна что раздавленные вишни, один в один.
Казимир Игнатьевич, зачем вы так с ягодами? Я ж их после есть не смогу! возмутился Глеб.
Сможете, я в вас верю, отмахнулся
Айболит. Жаль, не могу показать внутренние органы у них тоже насыщенный цвет. Тут с одного взгляда видно: отравление и ничто другое.
И это суицид? уточнил Буянов.
А что ещё? удивился Казимир Игнатьевич. Нет я понимаю, после столь громких дел вам хочется найти ещё одного маньяка. Разгадать следующую тайну и перевернуть Парогорск с ног на голову. Но увы тут я точно могу заявить: это суицид. Если б вы встретились с Кузьмой Макаровичем, он бы вам то же самое сказал. Съел покойный на ужин белугу в соусе, закусил мороженым, после сыпанул яду в шампанское и на поклон к предкам, предстал пред их скорбные очи.