Ох, волнуюсь я, сказала старушка и крепко вцепилась в руку Глеба.
Не переживайте, всё будет хорошо, отозвался тот.
Собственные слова кольнули совесть, как булавкой. Не стоило раскидываться заверениями, в которых не был уверен на сто процентов, давая ложное чувство спокойствия. Но что было сказать? «Знаете, Светлана Петровна, с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, может и произошло что-то ужасное, не могу сказать точно. Не будем исключать, что там труп, готовьтесь»? Пусть несчастная женщина хоть лишнюю минуту проведет в уверенности и спокойствии.
Светлана Петровна и Глеб поднялись на второй этаж дома под литерой «двадцать пять». Дверь была цела, никаких разводов крови на лестничной площадке или следов от топора в деревянном полотне. И то хорошо. Глеб забарабанил в дверь со всей силы.
Настя? Анастасия? Вы дома? Откройте, полиция!
Тишина. Даже из соседних квартир никто не выглянул. Глеб выждал минуту, напряженно прислушиваясь, но не услышал внутри никакого шороха. Подолбил к соседям, но тоже безрезультатно. То ли и не живет никто, то ли по не позднему ещё времени все на работах. Прислугу, видимо, местные обитатели себе позволить не могли.
Вы знаете, где сейчас может быть Настя? спросил Глеб. Работа, друзья, жених? Что-то ещё?
Не знаю. Одна она живёт. Искусством этим своим только и живёт, картинами. А с мужчинами она никакой дружбы не водит, она у меня девушка приличная, сердито закончила старушка и гневно покосилась на Глеба.
Он провёл пальцем по дверной ручке. Тонкий след пыли. Сюда давно не заходили. Или просто в подъезде всегда очень грязно. Никаких эманаций страха, гнева, боли. Ничего такого, что могло бы дать хоть малейший намек на судьбу жильца.
Глеб присел, чиркнул спичкой, попробовал посветить в замочную скважину. Он где-то слышал, что если замок вскрывали отмычкой, внутри можно будет увидеть царапины. Но то ли на взлом никто не покушался, то ли ему не хватило опыта понять. Никакого запаха разложения не чувствовалось. Да если бы и был, то соседи бы уже давно нажаловались. Чертыхнувшись, он потушил обжегшую пальцы спичку. Поднялся.
Что делать дальше? Это в двадцать первом веке можно объявить человека в розыск, чтобы уже через минуту по всем уголкам страны разослали портрет исчезнувшего. Отследить звонки с мобильного телефона, проверять камеры видеонаблюдения.
Но сейчас надо иметь дело с техническим прогрессом уровня девятнадцатого века, не смотри, что по улицам пыхтя паром рассекают автомобили.
Что там надо делать по регламенту? Писать протокол, вызывать понятных, слесарей, чтобы вскрывали замок? Или это в реальном мире? А сейчас только ждать перед закрытой дверью, пока соседи вернутся с работы, опрашивать десятки людей. Кто знаком с Анастасией, где работала, куда ходила, с кем общалась? Что видели подозрительного в последние дни? Возвращаться в околоток, запрашивать, нет ли дела на Анастасию? Вызывать кинолога с собакой? Была бы тут Анна Витольдовна, она бы знала, что делать. А сейчас всё на нём. Глеб поморщился, растёр виски.
Да черт бы с ними со всеми! Что Князев ему сделает? Уволит? Да на здоровье.
Глеб взял разбег и со всей силы ударил ногой по двери в районе замка.
Глава 6
Вы что делаете? испуганно вскрикнула старушка.
Ничего, заплачу за ремонт, если что. Подождите здесь, бросил Глеб через плечо перепуганной тётке.
Он всё ещё надеялся, что потерявшаяся Анастасия вот-вот вернется, но если надеждам не суждено сбыться и в квартире труп и кровь по всем стенам не хватало ему ещё только из обморока старушку выводить.
Как скажете, пискнула Светлана Петровна, видимо и без того перепуганная методами парогорского полицейского.
Глеб шагнул внутрь. В квартире царил мрак, тяжелые плотные шторы завешаны так, чтобы не пропускать и лучика света. Нащупал ручку светильника, повернул. Тихое шипение пара, раскаляющего металлическую спираль, и комнату постепенно заполнил неяркий желтый свет с красноватыми отблесками.
В квартире царил беспорядок, но беспорядок той породы, что оставляют после себя люди, полностью увлеченные творчеством, когда всё на своих, пусть и неожиданных местах. Оставить на полу вазочку, из которой торчат десяток кистей. Сложить наброски углём прямо на стуле, а перепачканную краской тряпку, которой по всей видимости вытирали руки, закинуть прямо на вешалку. Совсем не та картина, какая остается после обыска или грабежа. В том, что здесь и жила художница Анастасия сомнений не было никаких. Мольберты, кисти, этюдники, палитры так плотно разместились повсюду, что Глебу приходилось очень аккуратно вышагивать, чтобы ни на что не наступить и ничего не задеть. И повсюду на стенах, на шкафах, на полу, на каждой поверхности десятки и десятки картин.
Глеб прошёл во вторую комнатку, оказавшуюся спальней. Кровать не застелена, но и это ни о чем не говорило. Свою кровать он тоже предпочитал не заправлять. Гостей он не принимал, а Порфирию было всё равно на легкий беспорядок, его беспокоили только гастрономические вопросы.
Никаких магических следов, позволивших бы пролить свет на судьбу Анастасии внутри тоже не нашлось. Ни витающего чувства страха, ни отпечатков злости или боли. Ничего. Будто хозяйка закончила со своими делами и вышла в магазин на десять минут. Как знать, может так и есть.